Николай Георгич: Вкусно с Олейной, или Девушка из дома, что на окраине села

Алла растянула губы, пытаясь улыбнуться. У нее все нутро горело от всего услышанного от отца, и она знала, что это еще не все. Все самое страшное еще впереди.

– С запада мы поехали на север. Брат отца поехал с нами, чтобы помочь нам устроиться. Мне тогда было двадцать восемь лет. Но и на новом месте нас преследовала эта душевная ноша, и куда бы мы ни поехали, она повсюду была бы с нами. Я это знал. Мы срослись с этой ношей. Иногда приходили такие моменты, когда хотелось остановиться, особенно, когда я осознавал, что делал. Но досадней всего становилось за то, что я не мог этого сделать. Я не мог остановиться, потому что это мой способ жить. Наш способ жить, существовать. Поэтому мы поселились здесь, в сельской тиши.

Виктор тяжело выдохнул и погладил рукой у себя под правым подреберьем, стараясь не выдать на лице боль.

– С тобой все в порядке?

Виктор, молча, кивнул.

– Это печень дочка. Печень… – Как ему не хотелось покидать этот мир именно сейчас, когда его дочь на глазах превращалась в настоящую красавицу, и именно сейчас ей нужна была его поддержка. – Главное Алла, оставайся сама собой до самого конца, даже в самые трудные минуты. Это и будет твоим собственным я. Твоя интуиция укажет тебе место, где ты сможешь обрести покой, а душа с сердцем укажут человека, на которого сможешь положиться. Иногда обстоятельства смешивают твои чувства, и ты не знаешь, как правильно поступить, погружаясь в эмоции, их просто не слышишь. Не допусти этого. Однажды я приобрел все. У меня были деньги, машина, любимая женщина. Меня захлестнула волна самоуверенности, и она меня же погубила. Я расслабился, посчитав себя баловнем судьбы. Я наслаждался, я упивался в огненных страстях любви. Рядом была всегда она – любимая женщина. Особенно я был счастлив, когда она родила тебя.

– Ты о ком папа?

– О твоей матери. О твоей настоящей матери. – Он достал с бардачка небольшой коричневый блокнот, зашарпанный временем и протянул дочери. – Открой, – сказал он.

Алла бережно открыла блокнот. С внутренней стороны обложки была вставлена фотография молодой девушки. Ее темные волосы спадали на плечи, а карие глаза были так похожи своими раскосами на глаза Аллы. Дочь резко глянула на отца.

– Это твоя мать, – не глядя на дочь, сказал он.

– Где она сейчас?

Отец отрицательно покачал головой.

– Ты не знаешь?

– Ее нет.

Его лицо побагровело и, казалось, задрожали губы. Но взгляд оставался прежним, четким. Перед дочерью он не хотел пускать слезу.

– Ее больше нет, – сухо ответил он, сглотнув комок слюны.

– Что с ней случилось?

– Я бы никогда тебе об этом не рассказал, если бы не болезнь.

– Мы же с тобой об этом договорились.

Алла знала, что он расскажет все, потому что он готовился к этому. Ему не только нужно было рассказать, но и хотелось, чтобы кто-то выслушал все то, что он так долго держал у себя внутри.

– Да, я знаю. Я хочу уйти с этого мира, покаявшись перед тобой. Ты меня выслушаешь и осудишь. Мне очень важно, как ты это воспримешь, но и какими бы не были твои выводы, я почувствую себя облегченным и раскаявшимся. Мне уже легче, когда ты, наконец, познакомилась со своей настоящей матерью, хоть и таким способом.

Алла вернула свой взгляд на фотографию. Сердце вдруг так сильно сжалось от душевной боли, что снова захотелось заплакать.

– Я познакомился с ней, когда мне было двадцать девять лет. Она приезжала в деревню к бабе с дедом. За год жизни в деревне, я знал почти всю местную молодежь, все основные места их сборищ. Тогда клуб был переполнен молодежью. Приходили и с соседних деревень, и приезжих было много на выходные, а особенно в летние каникулы. Ее я заметил в клубе, как то неожиданно для себя. И что-то в душе заиграло такое необъяснимое, что я тут же решил подойти к ней. Начался медленный танец, середина зала опустела. Она стояла напротив меня по другую сторону, и мы оба встретились взглядами. Я сразу влюбился в нее. Она была необычной, выделялась среди всех в зале. Я пригласил ее на танец. Затем провел ее домой к деду с бабой. Мне не хотелось ее отпускать, так ее губы меня влекли к ней, что я почти ничего не говорил, только смотрел за их шевелением, когда она говорила, когда улыбалась. Все-таки мы разошлись без поцелуев. Это был первый день нашего знакомства. Она была моложе меня на одиннадцать лет, и звали ее Лена, – добавил через паузу Виктор.

Алла не отнимала взгляда от отца. Ее захватил этот рассказ. Виктор заметил, как дочь с вожделением слушает.