Кассия Сенина - Золотой Ипподром

– Однако! – Тут даже Фома почувствовал неловкость ситуации.

– Да, это многие слышали! Можешь спросить у Мари, она там тоже была.

– Мари?! – воскликнул Фома и внезапно помрачнел. – И с кем же она туда приехала, что делала?

– Вроде бы с отцом, но, знаешь, я ее там видел только мельком…

– Ну да, весь бомонд… – грустно проговорил Фома. – Послушай, а не сварить ли нам кофе?

– Свари, а я пока все же попробую обозначить план статьи…

– Да, – пробормотал Фома, как бы ни к кому не обращаясь, – конечно, такой тип совершенно невозможен рядом с патриархом! Пляски, молодые девушки с кавалерами… жуть!

– Он даже спел в микрофон «Хрисопольские вечера», представляешь?!

– Да уж, понятно… В общем, пиши, что напрасно он поднял в свое время волну против нефтепровода, что это только рекламный трюк!

– Да, но понимаешь, мы ведь не хотим запустения монастырей…

– Тогда напиши, что труба – хорошо, но пусть отчисляют процент на содержание бедного деревенского клира. – Амиридис криво усмехнулся.

– Это, кстати, хорошая идея!

– Давай, давай, действуй, а я пошел кофе варить!

Но не успела еще редакция наполниться ароматом горячей «джиммы», как входная дверь распахнулась, и на пороге появился Сергий Стратигопулос, общий приятель Фомы и Панайотиса.

– Всем привет! – буркнул он и, быстро прогромыхав по комнате армейскими ботинками, устало плюхнулся в пустое кресло.

На вид ему было слегка за тридцать. Короткая щетина, которую по привычке носил на голове бывший горный стрелок, странно контрастировала с его лицом, определенно не лишенным интеллигентности.

– Не угостите ли старика кофе? Опять всю ночь не спал…

– Здравствуйте, Сергий! – Панайотис не слишком охотно оторвался от монитора. – Как поживаете? По-прежнему занимаетесь литературой ночи напролет?

– Чем плохое занятие? Я же сова, так что ночь – всегда время творчества. А день, – тут он слегка зевнул, – день для обеспечения скромного существования.

– Однако вы мало заботитесь о своем здоровье, – вежливо заметил журналист.

– Я забочусь. Только сейчас временно перестал.

– О, привет, вояка! – Фома вошел в комнату, держа поднос с дымящейся кофеваркой и двумя чашками. – Кофе будешь? Ты пей, я себе еще сварю.

– Спасибо, Фом, но… ты сколько ложек положил?

– Шесть. А сколько надо? Ах, да! – Амиридис хлопнул себя по лбу и исчез.

– Да, Сергий, вы становитесь кофеманом, – подытожил Стратиотис.

– Это требование жизни! Ну, а у вас тут что происходит?

– Пишу статью про нефтепровод из Закавказья в Киликию…

– Как? Неужели опять в этом деле что-то зашевелилось?

– Пока непонятно, но, если сопоставить некоторые имеющиеся сведения…

– Ну и хорошо, по крайней мере, будет повод окончательно покончить с хурритами!

– Окончательно вряд ли получится, ведь ни у кого еще не получалось. – Стратиотис болезненно сморщился.

– Ну, хотя бы снять проблему на ближайшие двадцать лет… Пока их дети не подрастут.

– Я удивляюсь вам, Сергий, ведь вы культурный человек, как вы можете так спокойно говорить о таких вещах? Убийства, война…

– Разве я культурный? Видите ли, война и убийства редко существуют друг без друга, так что…

– Но мы все-таки живем в цивилизованной стране…

– А разве цивилизованная страна может себе позволить, чтобы в горах жили дикари, признающие только собственные законы? Да еще такие, что ограбить человека и открутить ему голову для них сущий пустяк!

– Сергий, мне кажется, вы сегодня употребляли алкоголь. – Панайотис недовольно повел носом и сдвинул брови.

– И что с того? Разве сегодня Великая Пятница? Вроде наоборот – праздник. Посему пара рюмок за обедом – никак не грех!

– Нет, я просто не понимаю, для чего это нужно делать…

– Да ни для чего, просто так!

– Сразу выдает себя ваше русское происхождение!

– Не происхождение, а всего-то один-единственный предок.

– Его, похоже, оказалось достаточно!

– Да вы, дражайший, русофоб! Ай-яй, как не стыдно так предвзято относиться к братскому православному народу! Но не переживайте, уж ваши-то потомки будут лишены столь дурной наследственности!

Панайотис, уже хотевший было оправдываться от обвинения в предвзятости, при последних словах Сергия вдруг заметно порозовел и улыбнулся.

– Вы на что намекаете? – вежливо поинтересовался он.

– Ни на что. Просто. На детей.

– Я люблю детей. Да. – Журналист усмехнулся с внезапной грустью.

– Для чего же вешать нос? Вы же в монахи не собираетесь? Будут еще.