Александр Минченков - В дебрях урмана

– Наверняка со складов стащил, раз новёхонькие, – предположил Гребнев.

– В точку попал – со складских запасов, – подтвердил Хрусталёв. – Стволы нигде не засвечены, ни в каких замарашках не участвовали – чистые. Ну, ладно, налюбовались, – и хватит, всё на место. – Хрусталёв принялся складывать оружие, заворачивая его в промасленные тряпки. – Грозное оружие это пока брать с собой не будем, всё же как на разведку едем, при людях неуместно держать его и прятать, достаточно одного ружья, хватит при надобности приструнить кого. Я тут справки кое-какие навёл и многое от людей слышал, так что злачные места мне ведомы, зря землю ковырять не будем. – Хрусталёв взглянул на собеседников и продолжал: – Тут до вашего приезда с одним бродягой заваруха вышла уж шибко корявая, чуть было жизни не лишился из-за золота.

– Чего так и к чему вдруг говоришь об этом, Захар? – насторожился Гребнев.

– Не напрягайся, так к теме вспомнил. – Хрусталёв достал папиросу, прикурил и присел к столу. – Некий Сухарь здесь проживал, кличка у него такая. Тихо жил, не совал нос, куда не попадя, а тут менты взяли его, так он оказался тот ещё орешек. Золота кучу нагрёб, а распорядиться не сумел – ума не хватило – где-то оступился, иль взболтнул кому по пьяни, язык-то он до Киева, говорят, доведёт. Вот к тому и говорю: с мозгами дружить в этаком деле надобно.

– Что с ним стряслось-то? – полюбопытствовал Груздев.

– Грабежом в последние годы и втихую занимался, как оказалось, вроде и неприметный сукин сын, а творил такое, что у местной братвы шары на лоб вылупились. Короче, изъяли у него оружие и двадцать кило золота. Следствие, суд – и закрыли этого гопника.

– Двадцать килограммов, ничего себе! – удивились в один голос Борис с Тихоном.

– Да, два десятка.

– Так это статья расстрельная, иль пожизненно дали?

– И то и другое.

– Как так?

– Вышку припаяли, а он в столицу в самые верха маляву написал о помиловании, дескать, если жизни не лишите, то пуд золота сдаст государству.

– Ничего себе Соловей-разбойник, это ж сколь старателей положить надобно было для богатства сумасшедшего, – закивал головой Тихон.

– Рассмотрели, видать, в Москве евоную просьбу, сочли: пулю в лоб человеку пустить просто, а выгоднее будет добавку с него получить. Верхушка своим судом дело переиначило, и вынесли закрыть пожизненно.

– Ну, а как с пудом, отдал или нет?

– Вроде как отдал, иначе б дырку в голове проковыряли. Шестнадцать килограммов, по весу, как в аптеке. Но я так разумею: коль при таком базаре у этого Сухаря в загашнике куда более металла припрятано. Не прошло месяца – и ему вольную дали.

– Ого! Откупился, ну и жук, – то ли восхищаясь, то ли удивляясь, заметил Гребнев.

– Кто знает, что это ему станет, ещё не вечер – может и жизни лишиться, если опять впросак попадёт.

– Так не зря легавые, видать, отпустили, проследят и вынюхают запасы его, дорожку-то всё одно укажет, не сегодня, так завтра – нужда заставит или иное что принудит, с золотом всё одно не сидел бы как курица на яйцах, покою-то оно не даёт. А тут уж как карта ляжет – или пан или пропал, – рассудил дальнейшее развитие событий Борис.

– Вполне так и есть, выпустили, чтоб выдоить подчистую, а там либо опять спрячут, либо в расход пустят. – Захар потушил окурок. – Всё, мужики, довольно балагурить, чай погоняем – и на сон грядущий, а завтра на свежую голову всё обсудим, без спешки и ладом.

На четвёртый день все трое покинули Магадан. Дом Хрусталёв закрыл, попросил соседа присмотреть за ним, сказал, мол, уезжает с друзьями на заработки, как вернётся, в долгу не останется. Через какого-то знакомого зафрахтовал ГАЗ-69, чтоб его с напарниками довезли до посёлка Ягодное, пояснив: хотят присмотреться к тамошнему быту, глянуть, как добывают золото, да наняться на сезонную работу в какую-либо старательскую артель.

Шофёр газика оказался человеком старше среднего возраста, словоохотливый, тем более в Ягодном у него проживал двоюродный брат.

Друзья погрузили в машину свои вещи, сами устроились на сиденьях, и газик тронулся, взметая позади дорожную пыль. Хрусталёв сидел рядом с водителем, Гребнев и Груздев сзади.

– Как звать-то? – спросил Хрусталёв хозяина автомобиля.

– Даниил.

– Данил – истинно русское имя. Мне родители говорили: хотели тоже такое имя дать, но передумали и назвали Захаром.

– Не Данил, а Даниил, – водитель сделал ударение на два «и».

– Даниил так Даниил, будем знакомы. Моих напарников зовут Борис и Тихон. А чем тебе так важно, что не Данил, а Даниил?