Ноа Йорк - Старый мир. Возвращение домой

Холодный ноябрьский дождь поливал безлюдные улицы ночного Лондона. Низкорослый, толстоватый мужчина, только что вышедший из-за угла, остановился посреди дороги. Убедившись, что он здесь совершенно один, не переставая озираться, человек продолжил свой путь.

Лайеру Коварду нельзя было себя обнаружить, поэтому он двигался ровно посередине улицы, по обеим сторонам которой стояли обшарпанные дома. Он быстро шёл, не вынимая дрожащих рук из карманов дождевика и стараясь не заглядывать в окна. За занавесками была кромешная тьма, но попадись ему сейчас на глаза хоть один полуночник – тогда он за себя не отвечает. Добравшись до конца улицы, Ковард мельком обернулся и тут же свернул налево.

Уличные фонари остались позади, их оранжевый свет едва-едва доставал до коричневой грязи, по которой он сейчас вышагивал. Лайер срезал угол футбольного поля и, наконец, остановился у высокой бетонной стены. Дыхание Коварда участилось, когда из кармана он достал небольшой серебряный медальон. Он поднёс его к губам и шепнул еле слышно: «Агнесса Нобл, покажи». И как только он это сказал, медальон начал пульсировать, словно большая капля ртути. На его блестящей поверхности возник рисунок восточного кладбища. Ковард подбросил медальон в воздух, но вместо того чтобы упасть, тот повис над головой, излучая слабый свет.

Покружив в воздухе, медальон пролетел над стеной и скрылся из виду. Ковард резко обернулся лицом к полю и стал шарить взглядом по горизонту. В этот момент он был так напряжён, что, если бы шелохнулась хоть одна травинка, он бы это тут же заметил. Но здесь, кроме него, не было ни души.

Наблюдая за полем, Ковард поднял руку, а мгновенье спустя услышал звук крошащегося камня. Когда всё стихло, Лайер стал пятиться назад, резко поворачивая голову то вправо, то влево, как воробей. Так он и прошёл – спиной сквозь огромную дыру в стене, края которой шипели и дымились.

Он сразу заметил свечение на фоне чёрного неба. Не отрывая глаз от голубого шара, показавшегося вдали, он бежал по мокрой траве, резво обходя могилы. Наконец остановился у одной из них и протянул руку. Медальон вспыхнул и плавно опустился на его влажную от пота ладонь. На сером камне, среди остатков листвы, виднелась надпись: «Агнесса Нобл 1938–2000».

«Нашёл!» – с громадным облегчением проскулил Ковард и сразу принялся за дело. Поначалу тяжёлый камень никак не поддавался. Тогда, набрав в грудь больше воздуха, он изо всех сил навалился на край плиты. С глухим скрежетом дюйм за дюймом та сдвигалась в сторону, пока наконец не упала, расколовшись надвое.

На дне могилы, среди костей, стояла деревянная шкатулка. Сверкнув глазами, Ковард протянул за ней руки. «Вот оно! – воскликнул он, но, испугавшись собственного голоса, тут же пригнулся, глядя по сторонам и прижимая шкатулку к груди. – Вот оно. Наконец-то я нашёл тебя. Хозяин будет доволен».

Он попытался открыть шкатулку, но не было ни замка, ни даже щели, в которую можно было просунуть нож. «Ну и чёрт с тобой!» – рявкнул Ковард и бросил шкатулку на землю, что было сил ударив её ногой. Затем опустился на колени и отшвырнул в сторону обломки, под которыми оказались небольшая золотая брошь и пожелтевшая фотография. «И это всё? Дурацкая побрякушка и кусок твоей никчёмной жизни? – упавшим голосом прорычал он. – Н-е-е-т… я знаю, он здесь! Я знаю, ты его где-то прячешь!».

Больше получаса Лайер Ковард провёл на кладбище. Но, убедившись, что здесь нет того, что ему было нужно, пошёл прочь, оставив после себя развороченную могилу Агнессы Нобл и усеянную её костями землю.

***

Возвращение домой казалось Лайеру Коварду неимоверно долгим. Слабоосвещённые улочки могли напугать кого угодно, но только не его. И любой оказавшийся в этот час один на улице стремился бы быть ближе к свету. Но только не Ковард, который сперва шёл, огибая оранжевые круги на асфальте, а затем и вовсе повернул за угол дома, где не было теней. Ведь теперь, когда его последняя надежда найти то, за чем он гонялся последние пятнадцать лет, разлетелась на куски точно так же, как та шкатулка. Тени представлялись ему не просто пугающими фигурами, теперь они были для него смертельно опасны.

Наконец он добрался до собственного участка. От его ног со звоном отлетали пустые бутылки, но звука этого он словно бы не слышал. Ковард подошёл к двери своего дома, дрожащей рукой повернул ключ и вошёл внутрь. Пропуская ступени, поднялся по лестнице. Прошёл по тёмному узкому коридору и, толкнув единственную дверь второго этажа, оказался в маленькой комнатушке с обшарпанными стенами. Толком не осознавая, что делает, скорее, по привычке зажёг и расставил по углам несколько свечей, а затем тяжело сел на кровать и зарыдал: