Кассия Сенина - Траектория полета совы

Киннам с удовольствием сбросил рюкзак, размял спину. Мокрая рубаха сразу стала приятно холодить. «Однако я в неважной форме, – подумал он, – всего-то десяток километров, а подустал». Определенно, ежедневной гимнастики и плаванья в бассейне маловато для поддержания тонуса. «Бегать что ли начать по утрам?» – подумал Феодор и сам же усмехнулся этой мысли. Он посидел несколько минут на камне, умиротворенно глядя в пространство, а потом отправился за валежником. Запреты запретами, но развести небольшой костер – совершенно безопасно и, главное, он почти не будет заметен. В ложбинке имелось старое кострище – кучка покрытых пылью угольков. Можно даже вообразить, что это след того самого костра, который развели здесь друзья двадцать лет назад… Хотя, конечно, с тех пор здесь побывали сотни людей, и нечего попусту фантазировать.

Феодор старался собирать самые сухие ветки, чтобы было меньше дыма. Потом пробрался к ручейку, который шелестел неподалеку, и набрал воды в раскладную пластиковую флягу. Солнце тем временем быстро садилось, освещая окрестные возвышенности косыми лучами. Их зеленое убранство стало контрастным и рельефным, появились проплешины полян, каменных осыпей. Стройные стволы на фоне красноватой почвы казались незыблемым палисадом, вкопанным до самых подошв лаконских гор. Было тихо, птицы молчали. Вдруг сверху налетел прохладный ветерок, сразу заставив накинуть куртку, но зато сразу раздул костер, сухие сосновые ветки с треском разбрасывали искры…

Через полчаса великий ритор уже сидел над пышущей жаром кучкой углей и старательно перемешивал с оливковым маслом зернышки булгура. Старая палатка была раскинута рядом и отчасти защищала от ветра. Киннам чувствовал себя немного кочевником на потаенном привале, прячущимся от врагов, и это ощущение доставляло неизъяснимое удовольствие. Он настрогал длинных палочек и начал разогревать на них домашние колбаски, принесенные из харчевни, местный деликатес. Не забыл Феодор и про лед – заранее насыпал горсть кубиков в дорогой эфиопский термос, оправленный в кожу, и теперь понемногу бросал их в стакан с золотым виски, ласково коря себя за сибаритство. Да, в былые годы такое и в голову бы не пришло…

Сколько же лет прошло?.. Впервые они были здесь на первом курсе, на пасхальных каникулах. Больше двадцати двух лет назад. Он помнил проведенные здесь вечера очень хорошо, особенно последний. Кажется, всё происходило в другой жизни – и, одновременно, только вчера. Бедность, общежитие, яростная учеба… Но время тогда тянулось медленно, а сейчас несется вскачь.

Неторопливо наслаждаясь ужином, великий ритор смотрел, как блекнут вдали розово-алые полотнища заката, как синие кулисы опускаются на затихшие горы и долины… Скоро зажгутся звезды. Как тогда сказала эта девочка? «Мы все обязательно соберемся здесь снова. Потом. Лет через сто. Будем молча сидеть вокруг костра… Или парить по воздуху в медленном хороводе теней…» Киннам усмехнулся и отхлебнул виски. Нет, никто здесь не соберется никогда, всё это прекрасные юношеские бредни. Жизнь изменилась, и с большинством однокашников почти ничего не связывает. Редкие электронные письма, деловые звонки… Носиться здесь с их тенями было бы совсем не интересно.

А вот так, самому сидеть здесь и созерцать засыпающие дали… так – интересно? Не то слово! Это место, где хорошо видны графы жизненного баланса, дохода-расхода. Даже в темноте. Итак… Сорок лет, успешная карьера, сын, толпы читателей и почитателей. Почитательниц… Положим, это можно записать в «приход». Что же в другой графе?

Потеря Елены – Киннам снова сделал глоток, – причем потеря, случившаяся дважды. И та последняя, смертная потеря стала во сто крат горше из-за того, что перед тем он ненадолго снова обрел было потерянную жену… Но этого не исправить, боль стальной занозой засела в душе и в памяти – значит, не стоит вносить эту историю в жизненную бухгалтерию, пусть просто остается лежать на самой верхней полке.

Потом – годы, растраченные на глупые мимолетные связи. Правда, они дали неоценимый опыт… «Неоценимый потому, что бесценный, или потому, за ним стояла звенящая пустота бессмыслицы и никто, кроме какого-нибудь начинающего Казановы, этого не оценит? – Феодор мысленно усмехнулся. – Да, скорее, второе. Хотя бы потому, что, несмотря на весь мой донжуанский стаж, случилась эта глупейшая история в императорском саду, которой так легко было избежать… Сапожник без сапог, обманутый обманщик, раскисший циник… Кто чем грешит, того тем и наказывают, всё ясно. Но, – Киннам улыбнулся краем рта и запрокинул голову вверх, где звезды всё ярче разгорались на синевато-черном атласе небосвода, – всё это мелковато, с моими исходными данными я мог бы приобрести гораздо больше. Или гораздо больше потерять! Стоит повысить ставки, и игра, возможно, станет куда более красивой и достойной…»