Галина Тимошенко - Коллекция недоразумений. Принцип матрёшки

– Ладно, не бери в голову. Потом как-нибудь поговорим. Все, я уже не абонент, тут такой кошмар на перекрестке творится… Привет Соне.

На самом деле кошмар на перекрестке давно остался позади, и Егор как раз вырвался на полный оперативный простор: дорога впереди была почти свободна, и у него даже появился шанс добраться до дома раньше Машки. Пока можно было ехать, особо не напрягаясь, Егор решил позвонить матери. Мог бы, конечно, это сделать и пораньше, выругал он себя. Она там целый день одна, сидит, небось, у отца в кабинете или по комнатам скитается, как неприкаянная. Чем она теперь будет заниматься?

С тех пор, как Марта Оттовна вышла на пенсию, преподавать она не перестала, а просто уменьшила нагрузку вполовину и отдалась своему любимому Безупречному Домашнему Хозяйству с еще большим рвением, чем раньше. И нельзя сказать, что она целыми днями суетилась и что-то делала: это как раз нарушало бы ее представления о безупречности. Наверное, в прошлой жизни мать была балериной или цирковой артисткой, которые сызмальства приучены постоянно улыбаться так, как будто тридцать два фуэте или баланс на канате под куполом цирка – это просто приятное развлечение, никакого труда не составляет, что вы! В доме, с материнской точки зрения, все должно было происходить как бы само собой. Поэтому все белье каким-то загадочным образом внезапно оказывалось выстиранным, накрахмаленным (ну кто в наши дни крахмалит белье?!) и отглаженным практически до зеркального блеска. Процесс превращения грязной послеобеденной посуды в чистую и вытертую тоже, казалось, не требовал ни секунды, а отцу ничего не надо было даже просить, потому что мать всегда знала, чего он захочет в следующую минуту. И за всем этим маячил величавый образ Марты Оттовны – высокой, стройной, с балетной осанкой и царственной посадкой коротко стриженой головы.

И кто теперь будет пачкать белье с посудой, и чьи желания мать будет предугадывать? Нет, конечно, настоящая леди не позволит себе опуститься и в одиночестве: в доме все по-прежнему будет идеально, как будто в каждую следующую минуту она ждет в гости свою подругу – английскую королеву. Но от этого делалось только еще хуже…

При этом Егор отчетливо понимал, что не готов переехать к матери – да и она на это ни за что не согласится. Не потому, что не захочет, а потому, что это будет противоречить идее все той же Безупречности: Настоящая Мать ни за что не позволит себе мешать жизни своего взрослого ребенка.

Он вздохнул и набрал номер.

– Мамуль, привет. Как ты там?

– Здравствуй, Егорушка.

Слава Богу, на заднем плане слышался дребезг чашек: значит, мать не одна.

– У тебя тетя Зоя?

– Да, они с Наташей пришли ко мне часа три назад.

Мать говорила таким ровным голосом, что у Егора возникло желание завыть во весь голос: пусть бы лучше голос дрожал, или она бы просто плакала. Тогда он развернулся бы на следующем светофоре и рванул к ней. И тогда черт с ней, с Машкой, – но мать хотя бы выревелась и хоть чуточку расслабилась.

– Может, они у тебя останутся ночевать?

– Нет, что ты, их дома ждут. Да ты не волнуйся, сынок, я в порядке, меня опекать не надо.

– Да слышу я, в каком ты порядке, – буркнул Егор. – Я завтра сам к тебе приеду.

– Не надо, милый. Приезжай в выходные, как всегда. Я твои любимые чебуреки приготовлю. А хочешь – с кем-нибудь приезжай.

Егор представил себе ситуацию знакомства матери с Машкой и содрогнулся: Машка боится слово лишнее недавней вдове сказать, мать демонстрирует высокий светский стиль настоящей леди… Ну уж нет!

– Ты что, сына видеть не хочешь? – грозно вопросил Егор. – Порядочная мать радовалась бы возможности повидаться, а ты…

– Не выпендривайся. Хочешь – приезжай завтра. Только учти, что меня не надо пасти.

– Да, кстати… Завтра вечерком заедет дядя Виталик. Я с ним сегодня разговаривал, сказал, что все готово. Ты не против?

– Конечно, не против. Я Виталика всегда рада видеть.

– Ну все, мамочка. Привет там твоим теткам. Спокойной ночи. И не пей никаких успокоительных, ладно?

Пусть лучше не поспит пару ночей – глядишь, и сорвется. Может, потом полегче будет. Но что-то придумать для нее все равно надо. Может, свозить ее по Европе? Взять отпуск весной, посадить мать в машину – и вперед: Амстердам, Брюссель, Вена – далее по карте. Куда захочет – туда и поехать. Ладно, это – позже.

Егор умудрился-таки войти в квартиру как раз в тот момент, когда Машка позвонила (как всегда, на въезде во двор), чтобы выяснить, подниматься ей или ждать его в машине. В это самое время Егор зажег свет в своей комнате, окна которой выходили во двор, и Машка сама сказала, что свет видит и сейчас поднимется – только найдет, где впихнуть среди ракушек и других автомобилей свою «Фиесту».