Евгений Ильдейкин - Недавно прошел дождь. Часть 1

Вообще, Лихтерман очень предсказуемый человек, что в делах, что в быту. Я, еще только договариваясь с Борисом, был уверен, что у него возникнут проблемы со сроками. Так было всегда. Так оно есть и в этот раз. И про сегодняшний вечер я знаю все – Лихтерман поставит самовар, его жена Сонечка принесет вазочку с вареньем и вазочку с печеньем. Пока самовар закипает, Борис начнет новую историю про своего пьющего кузнеца, надеясь таким способом оправдаться. Потом станем втроем пить чай. Мы с Борисом будем пытаться договариваться о новых сроках, а Сонечка будет очень аккуратно контролировать наши разговоры, в наиболее острых моментах предлагая еще печенье. Потом Борис скажет: «Сонечка, неси водку, кажется, мы договариваемся».

Сонечка у Бориса – святая женщина. Внешне очень скромная, если не сказать – робкая. При этом она фактически держит всю свою семью в строгости. Впервые, когда Борис привел меня к себе домой, Сонечка встретила нас в прихожей. Взгляд ее был грозен, потому что мы с Борисом приехали из ресторана, где обсуждали вначале деловые вопросы, потом что-то еще обсуждали, потом поехали к Борису. Сонечка, сложив руки на груди, выжидала, что скажет Борис.

– Сонечка, я привел гостя. Его зовут Павел Иванович Ольшанский, – представил меня Борис, – у Павла Ивановича свое дело. Он занимается техникой. И его контора так и называется – «Техник». Короче, он – нэпман, наш человек.

– Вы будете пить водку и разговаривать? – уточнила Сонечка, но взгляд ее потеплел. – Проходите в гостиную, сейчас я вам там накрою. Борис, завтра мы поговорим с тобой.

После разрухи и голода в гражданскую, после военного коммунизма и прочего ужаса, еще недавно обыденного и беспросветного, при НЭПе появился, своего рода, культ еды. Стали цениться семейные обеды, дружеские посиделки. Человек, пришедший в гости, должен быть накормлен всем, что есть. А уж чай, это и раньше было в традициях, а теперь и вовсе обязательное правило любого общения. Пироги, блины, ватрушки, шанежки, булочки – невозможно перечислить всего, что подавалось к чаю. А еще варенья и ягоды, пастила необыкновенных вкусов, мед различный. Сам чай с травами от всех болезней и переживаний, для каждого возраста свой чай, для каждого повода свой, для каждого гостя свой, особенный. И не от бахвальства это, а из уважения и к гостям, и к себе.

Летом столы устраивали на дачных участках прямо под яблонями рядом с летней кухней и грядками, чтобы далеко не ходить. Пикники – это тоже повод устроить застолье, только на природе, у воды или в горах. Вообще, любое дело на природе – покос, строительство, страда – обязательно заканчивается застольем или скатертью самобранкой, расстеленной прямо на земле. А уж про охоты-рыбалки и говорить нечего. Что добыли, тут же съели и еще закусили тем, что из дома принесли.

Зимой сложнее, но у рыбаков-охотников только напитки менялись. А основные застолья проходили по домам. В гостиной накрывался стол так, чтобы места свободного на столе не было. Над столом лампы с абажурами, чтобы видно все хорошо. И сверкало это великолепие соленьями и вареньями, исходило ароматами секретных семейных рецептов, от которых не было спасения ни в воздержании, ни по каким другим причинам. Потому что свежо у всех воспоминание о голоде и беде, и нужно забыть это. Так всем миром и помогали друг дружке забыть беду.

С той нашей первой встречи в доме Бориса прошел год. Мы с Сонечкой нашли общий язык – я вел себя интеллигентно, а Сонечка, если была чем-то недовольна, высказывала это на следующий день Борису. Мне содержание этих бесед Борис не передавал, значит, решил я, претензий нет. А если и есть претензии, то к Борису, точнее к его любви и умению пить водку: «по-русски», «по-еврейски», «по-казачьи», «под грибочки», «по-походному», «в разгул», «со старшим комсоставом», «с профессором Маковецким» и еще сотней-другой различных способов. За год знакомства некоторые способы я уже узнал. Но опытный Борис, экзаменуя меня, все время находил какие-то несоответствия с его канонами, объясняя: «Все дело в нюансах».

Конец дня обещал быть наполнен рассуждениями Бориса о частной собственности, о внутренней и внешней политике и о видах на урожай – это когда Борис доходил до совершенного состояния пития водки. Слушать Бориса интересно. Особенно когда он брался критиковать власть. Глаза его горели гневом, руки совершали какие-то указующие действа. Он то иронично перечислял «так называемые достижения», то твердо и непреклонно критиковал действия всем нам хорошо известных людей из понятно каких учреждений. Жаль, что из его эзопова языка невозможно было однозначно определить – критикует Борис Советское государство или членов Антанты.