Алона Китта - Цветы на мостовой. Роман

Они очутились в маленьком закутке, где хозяин заведения хранил всякий хлам. Впрочем, здесь помещался столик и два табурета, что обеспечивало минимальный комфорт, который был компенсирован отменным пивом и замечательными сэндвичами с копченым угрем.

Джон Блейк, чувствуя себя хозяином положения, уселся первым и молча приступил к еде. Барнет пожал плечами и сел рядом.

За стеной шумели посетители, а наши двое не обменялись и парой слов. Наконец сэндвичи закончились, Джон Блейк вытер губы и лениво спросил:

– Зачем ты меня звал, Крот?

Джереми пристально посмотрел на визави:

– Мы знакомы много лет, Джон, и я обращался к тебе, только когда сильно прижимало. И сейчас такой случай…

Джон, хотя я не поручусь, что имя это было дано ему при рождении, презрительно сплюнул.

– Говорят, Магистр переиграл тебя? Его люди болтали, что ты бежал из Лондона без единого шиллинга в кармане.

Наступила очередь Джереми сплюнуть, и он проделал это с неменьшим презрением.

– Джон, с каких пор ты считаешь деньги в чужом кармане? Боишься, что не расплачусь?

– Нет, не боюсь, Крот. Давай ближе к делу. Магистр празднует победу, а ты – адмирал без флота. Твои-то под чужим флагом ходят.

– Мы уже подошли к делу. Мне нужны три жизни.

– Три? Магистр – раз…

– Я не Магистра имел в виду, – перебил Барнет.

Джон Блейк остался невозмутимым.

– С Магистром у меня свои счеты, – продолжал Джереми. – Я сам до него доберусь, когда придет время. Мне нужна жизнь предателей.

Джон Блейк усмехнулся:

– О чем ты говоришь, Крот? Тебя предали все!

– Все – это тупые бараны, которые пошли за нерадивыми пастухами. Какой спрос с баранов, Джон? С них можно снять прилично шерсти, прежде чем пустить на мясо. А вот пастухи… Негоже оставить их безнаказанными.

– Ладно, убедил. Только, Крот, без шуточек – деньги вперед.

Блейк сурово сдвинул брови, словно хотел сказать, что мы, мол, наслышаны о твоей жадности, дражайший, и не сделаем тебе скидку на бедность.

Барнет же, наоборот, удивленно поднял брови, и это означало: «Не верьте сплетням, любезный, на хорошее дело я ничего не пожалею!»

Они торговались, как на восточном базаре, и если Джон Блейк пытался запугать Барнета, то Джереми, несмотря на то что прекрасно знал о роде занятий своего визави, вел себя так, будто речь шла о покупке овощей.

– Я тебя прирежу, Джереми, если мы не договоримся! – вырвалось у Блейка после того, как тот предложил бессовестно низкую цену.

Брови Барнета снова взлетели наверх.

– Что ты кипятишься, Блейк! Другой цены не будет: работа ерундовая, с ней справится любой лондонский мальчишка! Ну, набавлю за каждого фунтов по десять.

Три раза Блейк вставал из-за стола и порывался уйти, и всякий раз Джереми задерживал его, предлагая новую цену. Три раза посетители паба замирали от криков, доносящихся неизвестно откуда, и три раза хозяин паба успокаивал их, говоря, что кричат в соседнем парке.

Они договорились внезапно, и Джереми протянул собеседнику конверт с авансом.

– Мне нужны фамилии, – коротко сказал тот.

– Эшли, Браун, Смит, – ответил Барнет.

Фамилии предателей отставной босс произнес так торжественно, что в голове у Блейка всплыли слова библейского пророчества: «Мене, текел, упарсин…»

Глава 46

Джон Блейк, наемный убийца, наводил ужас на жителей Лондона. О делах его толковали и посетители элитных клубов, и обитатели столичного дна. Его имя было известно немногим, и лишь единицы знали, как с ним связаться в случае нужды. Он не испытывал жалости к тем, кого за солидную плату лишал жизни, – работа есть работа, а ее он выполнял усердно, идя навстречу пожеланиям клиентов. Жил он скромно, не привлекая внимания ни полиции, ни соседей. Последние не могли похвастаться, что заметили за молчаливым жильцом нечто предосудительное.

И все же этот скромный лондонец разрубал одним ударом узлы в хитросплетенных человеческих отношениях. Словно тень бродил он по улицам, смешиваясь с толпой, тщательно обдумывая свои действия.

Он был осторожен и ни разу не попался полиции. Более того, у вездесущих детективов Скотленд-Ярда не имелось никаких материалов, изобличающих его. Джон Блейк представлял большинство заказанных ему смертей как несчастный случай или самоубийство. Изредка ему приходилось демонстрировать именно насильственную смерть, однако его злой ум придумывал ловкую комбинацию, как отвести подозрения от себя, навесив груз улик на кого-нибудь другого.