Татьяна Шевченко - Чужая свадьба

– Настя, давай быстрее, мы тебя ждем. Они выходят, оставляя ее одну.

Настя садится на стул, где только что сидела сестра, слезы невольно катятся по щекам.

Проводив невесту к гостям, извинившись, молодой человек отходит в сторону зарослей сирени и курит одну сигарету за другой, изредка

поглядывая на дверь дома. Он не может не думать о Насте. Его как магнитом тянет к этой жгучей, красивой девушке – он в плену ее очарования и, как

мальчишка, затаившись в кустах сирени, ждет, когда она выйдет из дома. Но она все не выходит и, потеряв терпение, он решает войти сам.

– Да мне же еще пленку зарядить надо! – Вдруг вспомнил он и радостно

зашагал к дому.

Подкрасив ресницы, Настя решила, что этого здесь будет достаточно. Она достала из шкафа свое лучшее персиковое платье, белые, на огромных каблуках и платформе босоножки. «Ну вот, все закончилось, даже еще не начавшись»…

– Ну, что ж, так тому и быть, – рассуждает она вслух, снимает халат. Да и вообще, какое я имею право думать о нем, ведь он почти женат. Для меня семья, – это свято, и я никогда – бы не смогла помешать чьему – то счастью. И потом, даже если бы он и был свободен, глянул бы он на нее? Настя смотрит в зеркало и отворачивается. Ее волнение невольно сменяется безысходностью и безразличием. Но вдруг снова звякает засов, и у нее предательски сладко щемит сердце, – это он! Но что делать? – она стоит в

одном нижнем белье, дверей в спальню нет, комнаты разделяют лишь гобеленовые, тяжелые шторы. Настя в замешательстве задергивает их, и стоит так, не зная, что делать дальше.

Это действительно он.

– Да ты не волнуйся, я не зайду, мне тут пленку зарядить надо, – но Настя понимает, чувствует – он пришел к ней!

Она быстро надевает платье, босоножки, причесывает свои непослушные волосы и выходит из спальни.

Молодой человек возится с фотоаппаратом. Подняв глаза, он не ожидает увидеть ее такой.

Взгляд его, спокойный и мягкий, сначала сменяется удивлением, затем восхищением и, наконец, растерянностью.

«Похоже, я тоже произвела на него впечатление», – думает Настя, все еще стоя в дверях, не решаясь сделать шаг на таких высоких каблуках. А молодой

человек все продолжает разглядывать ее откровенно, не стесняясь, то опуская, то поднимая глаза, с головы до ног, пытаясь что – то сказать, но не находит слов и растерянно молчит. Насте же его растерянность придает

уверенности, поднимает измученное сомнениями и горькими мыслями настроение. Она смело шагает ему навстречу. И хотя в глубине души она постоянно гонит свои грешные мысли, – все смешивается теперь в ней в будоражащую кровь гамму еще неизведанных, острых как лезвие бритвы чувств, от которых она не в силах избавиться.

Наконец, справившись с так несвойственной ему растерянностью, парень снова возится с фотоаппаратом.

– Ну вот, готово, можно снимать.

– А что, здесь разве кроме тебя и фотографов нет, что ли? – интересуется Настя, удивляясь, как легко и непринужденно слетают с ее губ слова.

– Представь себе, – нет.

– Не мог отказать Василию Николаевичу, хотя и времени нет свободного, но

это же свадьба. Надо обязательно запечатлеть такое знаковое событие.

А ты Ивановым кем доводишься?

– Я сестра Оксаны двоюродная, ну и Стаса с Максимом, естественно.

– Родственники мы с тобой, значит.

– Выходит так.

– А почему я раньше тебя никогда не видел, ты, наверное, первый раз здесь?

– Да что ты! Я каждое лето здесь отдыхаю, лет с пяти меня сюда родители привозили, а потом сама стала ездить, – улыбается Настя, наслаждаясь их общением, о котором мечтала, лежа днем на траве, слушая жаворонка.

– Странно, я ведь тоже здесь частенько бывал. Только вот последние три года не был, – учусь в горном институте, в Шахтах, – знаешь такой город?

– Конечно, я недалеко там живу, – Белая Калитва, – может слышал?

Настя в уме отняла от девятнадцати лет три года, – ей тогда было шестнадцать, – конечно он мог просто не обратить на нее внимания,

подумаешь, девчонка какая – то бегает с детьми Василия Николаевича.

– Я обычно в начале лета приезжала, вот как сейчас, – сразу после школы, еще

даже холодные деньки заставала, дождливые, унылые. Мы дома сидели книги читали, играли во что – ни будь.

– Так вот почему мы не виделись! – я ведь всегда к концу лета приезжал, отдохнуть перед институтом.

Говорили они взахлеб, чуть ли не перебивая друг друга, – так, будто были знакомы всю жизнь.