Сергей Кулик - Приключения капитана Кузнецова

За ночь опухоль немного спала, но нога не сгибалась. И хотя уже была надежная опора — по мягкой лесной подстилке я не мог сделать ни одного шага и с завистью посмотрел туда, где недавно скрылся колонок. Метрах в десяти, за кустами рододендрона, покрытого густыми лилово-розовыми цветами, в небольшой ложбинке от старого выворотня я увидел лужу.

На левом боку с помощью рук и костыля, потея и изнемогая от боли, добрался до нее и долго, без передышки, глотал коричневую, пахнущую банным веником и грибами холодную воду.

Утолив жажду, здесь же у лужи съел полплитки шоколада, приложил свежий компресс к колену и вскоре уснул.

На этот раз меня разбудил рокот мотора самолета. Не обращая внимания на боль в колене, я быстро встал на ноги и начал «выслушивать» небо. Сердце сильно колотилось, в ушах раздавался стоголосый перезвон, а рокот мотора, казалось, то усиливался, то стихал, а потом и вовсе прекратился.

Что меня уже разыскивают — я не сомневался. Но найти человека под покровом тайги без сигнализации также трудно, как и затерявшуюся в стоге сена иголку.

Так как костра я не зажигал, то единственным указателем места моего приземления мог быть разорванный парашют. Я посмотрел в ту сторону, где еще вчера он висел на сучьях сосны, и последняя моя надежда рухнула: на сосне парашюта не было. Опять ползком я возвратился на место ночлега и увидел, что обрывки купола вместе со стропами лежат на земле.

Врач нашего подразделения Фаина Александровна всякий раз, провожая пилота в очередной полет, придирчиво проверяла трехдневный неприкосновенный запас продуктов, который в брезентовом мешочке пришивался медсестрой к лямке подвесных ремней справа, сама накладывала пломбу и проверяла целость запаса при возвращении летчика. В таком же парусиновом мешочке меньшего размера слева прикреплялась аптечка первой помощи.

Инструктаж Фаины Александровны всегда был кратким и ясным: «Если придется прыгать — еду и йод бери с собою».

Теперь, когда я вскрыл мешочек, мне очень захотелось поцеловать руки нашей труженицы и попросить прощение за те подчас небезобидные шутки, что отпускали пилоты в ее адрес. В посылке было немного сухарей, граммов двадцать соли, банка сгущенного молока, банка свиной тушенки и банка паштета. Если к этому прибавить полторы плитки шоколада, что лежат в кармане куртки, то будет полный перечень моих продуктов.

В мешочке с красным крестом я нашел перевязочный пакет с бинтом и двумя булавками, небольшую ампулку йода и таблетки от головной боли. Обработав йодом и перевязав колено, я лег на обрывки купола парашюта и, как сквозь решето, начал глядеть сквозь кроны деревьев в безоблачное голубое небо. Тут же рядом, потрескивая, дымил небольшой костер.

В памяти всплыли события вчерашнего дня.

На новой реактивной машине, маленькой и комфортабельной, я должен был отправиться в дальний полет, через обширные просторы сибирской тайги. Мне очень нравился новый самолет, и я был доволен, что в этот важный и трудный по выполнению полет назначили именно меня. Хотелось побольше побыть наедине с машиной, получше узнать ее «характер».

На ближних полетах машина показала прекрасные результаты, и я после каждого полета радовался все новым и новым ее аэродинамическим качествам. Ранним утром первого июня машина уже была готова к полету, и на аэродроме раньше обычного собрались товарищи. Недалеко от самолета начальник группы полковник Светлов о чем-то разговаривал с командиром отряда майором Курбатовым. Перед вылетом все подошли ко мне, пожимая руку, желали успеха, давали какие-то советы.

Но я глядел только на майора и ничего не слышал, стараясь разобраться и понять, что именно поднималось в моей душе против этого человека: обида, ненависть или презрение. И чтобы не пожимать его руки, я быстро скрылся в кабине, включил моторы.

Выруливаю на старт, получаю — разрешение на вылет, осматриваю знакомые приборы, увеличиваю обороты и отпускаю тормоза. Самолет несется по взлетной дорожке… Беру штурвал на себя — машина в воздухе. Через шесть минут подхожу к нижней кромке облаков. Еще штурвал на себя, прибавляю обороты. Самолет погружается в темно-серое туманное месиво, потом над головой — чистое синее небо.

Прекращаю набор высоты, выравниваю и разгоняю самолет по горизонту. Машина и связь работают отлично, настроение бодрое, хоть запевай. За пятьдесят минут я уже был гак далеко, что обычные моторные самолеты вряд ли залетали в эти края без дополнительных опорных баз.