Андрей Лысяков - Обратно на небо. Том 1

– Ржавые железные перила, – ответил я.

– Почему они такие короткие?

– Откуда же мне знать? Давай спросим у Морана, он наверняка знает.

– Хватит! – с укором попросила напарница. – Мне тоже надоело здесь торчать.

– Извини. – Изобразив серьезность, я посмотрел на нее. – Продолжай.

– Портик длинный, а перила короткие. Какая у них длина?

Едва скрывая раздражение и усталость, я измерил расстояние шагами.

– Допустим, метров семь.

– А отсюда до навеса над кормовым сектором? – терпеливо спросила Марина.

– Примерно столько же, – осенило меня. – Это складной мост!

– Значит, надо его разложить.

Раскладывать пришлось вручную. Поворотная площадка, под которой обнаружились хлипкие мостки, скрипела так громко, что Марина заткнула уши. Скоро свободный конец трясущегося, точно желе, сооружения плотно улегся на угол крыши кормового сектора, и получился на удивление надежный переход. Когда мы перебирались на другую сторону, моя соучастница указала вниз.

На балконах верхних ярусов стояли несколько человек и, раскрыв рот, глазели на нас.

– Чего надо? – крикнул я.

– Что вы там делаете? – заорал мне в ответ толстый очкарик.

– Прокладываю вам путь на свободу!

– А это законно? – присоединилась к нему его жена.

– А мне есть до этого дело? – зло рявкнул я на жалких людишек. – Идите домой и покорно ждите своей участи!

Тут из мрачного угла послышался голос Марины:

– Эй! Скорей сюда! Я вижу люк!

Догнав ее, я рассмотрел темный квадрат в потолке, к которому вели металлические скобы, торчавшие из толстой и высокой, как у автомобильной эстакады, опоры.

– Постой на стреме, а я посмотрю, – снова перейдя на шепот, предложил я.

И не успел я шагнуть к лестнице, как подруга неожиданно взяла меня за локоть и принялась заботливо поправлять на мне рубашку.

– Это ж надо! – задумчиво, почти нежно произнесла она.

– Что? – удивился я.

– Респектабельные, состоятельные люди, до седых волос вон некоторые дожили… А лазаем по всякому дерьму, как бойскауты!

– Пионеры, земеля! Пионеры! – поправил я и полез наверх.

Ступенек в этой лестнице оказалось как-то уж слишком много. Оглянувшись, я едва смог различить спутницу далеко-далеко внизу на узенькой площадке. По спине прокатился неприятный холодок.

– Ну, что там? – спросила Марина.

– Стандартный замок. Заперто.

Индикатор у ручки люка нагло смотрел на меня красным глазом, лишь разжигая чувство досады. Вцепившись дрожащими руками в скобу, я несколько раз хлопнул по кнопке доступа и… чуть не рухнул с гигантской высоты обратно на пыльный козырек, потому что из крошечного динамика на люке раздался голос Морана:

– Пожалуйста, прекратите нарушать установленный режим и вернитесь в свой номер, господин Комаров!

* * *

Среди коридоров, комнат и трюмов галеона можно было заблудиться. Но не потому, что их было слишком много. Самые широкие и многообещающие галереи и лестницы заканчивались тупиками, за самыми большими и красивыми дверями чаще всего, находились глухие стены, а грузовые отсеки, как мы знаем, вообще не имели входа. Но Эму помнил, что галеон, на котором он летел, был создан не только для полета. После посадки корабль должен был служить домом. Точнее, городом.

– И откуда же ты идешь с таким лицом? – спросила старушка, отхлебнув из чашки горячего чаю.

– Изучал каюты для размещения генофонда. – Эму уселся за длинный стол напротив Каськи.

– Только не ври, что там беспорядок!

– Нет-нет! Там все отлично… Только я никак не могу принять одно очень важное решение.

– Какое?

– Не понимаю, как их размещать.

– Что же тут непонятного? – подняла брови Каська. – Загнал да запер. Как будут нужны, откроешь.

– Если бы все было так просто! – вздохнул Эму. – Сейчас очень важно выбрать оптимальный вариант, чтобы в будущем избежать серьезных проблем. Например, вы можете сказать, следует ли рассаживать женщин и мужчин в разные каюты?

– Конечно! А то они расплодятся и израсходуют все ресурсы.

– Резонно! – Он громко расхохотался. – Но, думаю, ваши опасения не подтвердятся.

– Тогда какие могут быть проблемы? – насупилась бабка.

– В том-то и дело, что любые. Стоит принять одно неверное решение – и последствия могут быть ужасающими. Не для этой сотни, а для их потомков, лет через двести. Ведь нормы, по которым будет жить все это общество, мы устанавливаем сейчас. Вы же сами говорили мне, что их головы – как пустой жбан.