Лина Негода - Улей

– Маечка, зачем тебе наши печали? Уголовка – это не женских ручек дело и уж точно не женской головки, – усмехались опера, глядя на меня – желторотую пигалицу метр пятьдесят пять ростом.

Мой пыл остудил беглый просмотр фотоальбома со «жмурами». Особенно впечатлили и надолго врезались в память два фото: на первом – крупным планом висельник, болтающийся на железнодорожной эстакаде, на втором – бабушка в ведёрках. Не повезло старушке, оказалась между двумя скорыми поездами, её останки долго собирали лопатами и совками.

Фотоальбомчик подействовал на меня, словно ритуал «Вуду». Впечатлившись буднями уголовного розыска, больше им я никогда уже не грезила.

– Бррр… ужас какой! Уж лучше общение с Перебейносом, чем такое, – обречённо думала я, совершенно не подозревая о наличии иных, более радужных вариантов и перспектив, которые могли бы быть в моей жизни.

Швета-Абажур

Стоит отметить, что я была не единственной девушкой-постовым. Мою коллегу Швету-Абажур (именно так её звали в нашем посёлке) Василий Парфёнович всем без исключения ставил в пример.

– Лисицына, и ты учись у нашей Светланы. Она хоть и строгая, но справедливая. Размазне в милиции не место! Учись-учись! Вчера вон, так бича ПРом отходила, что у него шкура на спине лопнула. А ты у нас белоручка и неженка, с говном работаешь, но хочешь не измазаться. А так не бывает!

Тридцатилетняя прапорщик Швета действительно могла «отходить» кого угодно. Не всякий мужик решался ударить доставленного, тем более со всей дури, а у неё это было запросто. Сначала мат-перемат, а вслед за этим – для пущей убедительности – палкой по зубам.

Первую часть своего странного прозвища Швета-Абажур получила во времена лихой юности, когда «никого мимо не пропускала», вторая часть присовокупилась к ней вскоре после того, как наша героиня стала представителем Закона.

Но отчего же «Абажур», спросите вы? В некотором смысле виновницей являлась Ильза Кох, жена того самого Коха, возглавлявшего печально известный Бухенвальд. Жёнка у Карла была ему под стать. Она не только питала особую слабость к предметам, сделанным из человеческой кожи, но и активно помогала своему муженьку налаживать «процессы» на вверенном участке. За «трудолюбие» и особое рвение Ильза и получила у узников прозвище «Фрау Абажур». Не трудно догадаться, из чего тот был сделан…

Слава богам, мне ни разу в жизни не пришлось работать со Шветой в одну смену. О её садистских наклонностях я могла судить исключительно по рассказам коллег. Смею предположить, что если бы Швета-Абажур родилась в Германии в начале двадцатого века, то думать, в чём себя реализовать, ей бы особо не пришлось.

Шветин супруг также был нашим коллегой, но он по большей части крутил баранку. В тот год (1994) от нашего коллектива десять человек уехали в Чечню в долгосрочную командировку. Все жёны, провожая своих мужей, рыдали в голос. Швета-Абажур не стала исключением, чем весьма озадачила многих.

– Шветуля, ты, оказывается, у нас и плакать умеешь? Или в тебе водка плачет? Не бзди, родимая! Вернётся твой мужик целым и невредимым.

Мужик и впрямь вернулся без повреждений, как и предрекалось, правда, радость была недолгой. Недельная пьянка по случаю удачного возращения завершилась страшнейшей автомобильной катастрофой. Славного «чеченца» буквально отскребали от того, что раньше называлось машиной.

Абажур на похоронах не проронила и слезинки, а пару месяцев спустя спокойно сообщила:

– Мужики, я опять замуж! А чего сидеть да горевать? Витальку всё равно не вернёшь. А жизнь продолжается!

Казусы ментовской жизни

Хватало, конечно, и казусов. Редкий понедельник обходился без разбора полётов, связанных с бесконечными пьянками личного состава. Сотруднички, не найдя иного места, как личный кабинет, зачастую бухали прямо в нём. А почему бы и нет? Начальство в выходные далеко. Кто-то на рыбалке, кто-то в соседней деревне стоит вверх гудком в родительском огороде, а кто-то и вовсе укатил на моря. В понедельник коридор изобиловал «полезными ископаемыми»: пуговицами, лычками, звездочками, а порой и погонами или клочками форменных рубашек. Напившись до чертей зелёных, коллеги задавались сакраментальным вопросом: «Ты меня уважаешь?», который всякий раз заканчивался одинаково – мордобоем.

Однажды мне пришлось выехать с операми на ловлю «зайцев». Транзитные поезда, идущие из Казахстана, всегда были набиты под завязочку, особенно это касалось плацкартных вагонов. Люди, словно челноки, бесконечно сновали через недавно возникшую границу, привозя в Россию одни товары и увозя другие. Проводникам тоже хотелось заработать, и они делали это, как умели. А вот у представителей власти мотивация была иной: вышестоящее начальство жёстко требовало «палок» – регистрации всё новых и новых правонарушений и преступлений. Где хочешь, там и ищи, хоть сам сначала накачивай народ водкой, а потом оформляй по 162 КоАП РСФСР.