Георгий Хлусевич - Гоп-стоп, битте!

…

— Ну, как там наша блистательная Матильда Степановна? С ней что-то случилось?

— Случилось. А как ты догадался?

— Не хотел тебе говорить, но когда я с ней разговаривал зимой, мне показалось, что от нее пахло вином. Пьет?

— Погибает.

— Жалко.

— Безумно.

«И нет больше Матильды Милявской, а есть Матильда Штосс», — хотел сказать князь Мышкин, но не сказал.

— Ну что, Михаэль? Заедем к бывшему саперу за миноискателем — я с ним штангой занимался, обмоем приезд, переночуем у меня — и завтра к твоим благородным предкам. И давай-ка избавимся от загробного выражения лица. Выше голову, камарад.

— А сколько стоит хороший миноискатель?

— Но он же его не покупал.

— Ничего не понимаю, — сказал Михаэль на второй час поисков.

— А что тут понимать? Во все века завоеватели меняли названия оккупированных территорий, чтобы добить противника морально и насладиться его огорчением. Турки-османы под предводительством Махмеда Второго захватили Константинополь и обозвали его Стамбулом. Думаешь, греки не огорчались? И наши не были исключением. Гумбиннен стал Гусевым, Кранц — Зеленоградом, Раушен — Светлогорском, Пиллау — Балтийском, Инстербург обозвали Черняховском. Тильзит переименовали в Советск, а зря. Тильзит нужно было оставить в знак уважения к исторической правде. Был же Тильзитский мир? Был. И Наполеону не пришло в голову навязать городу французское название. Едем к киоску Союзпечати. Купим карту города.

— Но ведь все улицы переименованы.

— Начнем плясать от печки. Печка — главный ориентир. Помнишь главный?

— Помню.

…

Главным ориентиром были руины старого замка. Он был обозначен на карте, и это было уже кое-что. За ним был найден шлостайх — монастырский пруд. По контуру улицы Партизанской определили ее старое название Мюленштрассе, воодушевились ненадолго и снова безнадежно заблудились.

Нужно было встать в точке пересечения Театрштрассе и Прегельштрассе и поделить угол надвое. Идти по воображаемой гипотенузе в сторону излучины реки. И не просто идти, а удерживать боковым зрением справа начало Боденбрюке — радужного моста — и чуть спереди и тоже справа лютеранскую кирху. Как только шпиль кирхи составит с глазом и началом моста условную прямую, нужно остановиться, повернуться лицом к кирхе, и ровно через двести метров будет искомая цель. Не так уж и сложно, если знать, что Театрштрассе была переименована в улицу Толстого. Графа, надо полагать. Но кто мог знать?

Петляли, кружили, приставали к прохожим — ни один не знал старых названий.

Вечерело. Постояли у реки.

— Можешь себе представить, князь, что на том берегу до сих пор сохранился ипподром, на котором мой дед, молодой и полный сил, гнал взмыленного жеребца тракененской породы к финишу?

— А ты можешь себе представить, что я сделаю с этими суками, если мне посчастливится их вычислить? Будь у нас сейчас схема — мы бы уже приложились лопатами к закромам твоих предков.

Зажглись фонари.

Потопали напрямую к Шарабану.

— Я сегодня нажрусь до поросячьего визга, иначе мне не уснуть из-за классовой ненависти к грабителям. Какая эта отравительница из себя?

— Светлые волосы, очки без диоптрий, зеленые…

Михаэль споткнулся взглядом о название улицы. Черным по белому крупным выпуклым шрифтом было написано: улица Прегельная, то бишь Прегельштрассе [41] Pregel — река в Восточной Пруссии. .

Как мог сохраниться вражеский корень в русском названии? Как? Когда бравую Уланштрассе подголубили именем Чайковского, а неподкупно строгой Герихтштрассе — улице Судебной — присвоили легкомысленное название Дачная? Все дороги, все без исключения, переименовали, а эту забыли.

Так гнусный истребитель волков, застрелив мать, шарит безжалостной рукой в волчьей норе, вынимает осиротевших волчат, кладет их в сумку, пересчитывает, курит, довольный, у норы, предвкушая мзду за убитых щенков, еще раз сует зловонную от пороха и никотина руку в логово и уходит, так и не найдя одного, самого везучего.

Так и здесь. Все вроде бы вытравили, чтобы и не пахло прусским духом, — и вот на тебе!

Михаэль напряг извилины.

— Я все понял. Улица Толстого — это Театр-штрассе. Вперед!

Определил направление. Обогнул дома. Быстрым шагом пересек пустырь. Остановился, сориентировался и пошел к реке так быстро, что князь Мышкин перешел на рысь.

— Вот здесь. Должно быть здесь.

Михаэль стоял на основательно вытоптанном клочке земли. Самодельные ворота из дюймовых труб ржавели без краски по обе стороны поляны.