Максим Сорокин - Восход Акроникса (СИ)

Тем временем песнь завершилась, оставив после себя парящие в воздухе знаки и мягко отсвечивающий постамент. Замолчавший чтец откинул капюшон и Вик без труда узнал в стоящем посреди хоровода огней Измаила. Тот, подняв глаза и окинув взглядом присутствующих, улыбнувшись едва слышно что-то прошептал. Дети тут же начали зевать и уже через несколько секунд умиротворенно посапывали, оставив старшее поколение внимать посланнику бога, давнему им защиту этой ночью.

Не было ни красивых предисловий, ни возвышенных речей о благоденствии и прочей чепухе, которую Викар много слышал от матушки, когда та затягивала молитву, стоя подле идолов Пантеона в их доме. Нет, Измаил сразу перешел к делу. Он вещал о том, что большинство присутствующих и так в общем-то знали: о мире, опасностях, страстях и цели живущих. Однако многие вещи, в силу неопытности Вика, были тому не ясны, о нравах городов-полисов, об отношении между разумными расами и магии. Измаил не пытался утешить людей. Он давал им информацию, знания о мире и том, как в нем выжить. О том, что такое эфир и инферналы, порождения диких, неконтролируемых материй. Это была не столько проповедь, человека несущего волю божества, сколько рассказ опытного охотника, наставляющего своих менее опытных товарищей, дабы те не стали добычей хищника. Вик старался запомнить все, что говорил жрец, возможно, эти знания когда-нибудь спасут и ему жизнь.

Невозможно было понять сколько прошло времени, прежде чем сияющий плащ парящих символов начал тускнеть, а Хранитель Вечной Переправы, наконец, закончил проповедь и позволил до селе внимавшим ему людям, задать вопросы. Вик не сильно вслушивался в то, о чем вопрошали миряне, ибо их интересы зачастую ограничивались погодой, урожаем и суеверными страхами, пока наконец один из них не спросил о том, что заставило спину парня покрыться холодным потом.

— Измаил, — сипло прокряхтел некто, кого Викар не смог разглядеть в темноте, — все эти бабьи вопросы о том чаво будем жрать и какой шишкой подтираться, конечно охеренно важны, но ты лучше, вот чаво скажи. Че за освежёванная туша у вас нынче подле Когтей дух-то испустила? У меня в тот момент ажнак душа захолодела, да с кишок все прям на ноги выдавило. Я всякого повидал в своей поганой жизни, но такое никогда, да и не сильно хочется увидеть снова.

Измаил бросил быстрый взгляд на примеченного им ранее Вика и попытался объяснить:

— Грум, друг мой, к нам сюда за защитой приходят многие страждущие и не было ни случая, чтобы мы отказали им в помощи ранее и впредь такого не будет. А что несут с собой эти несчастные, какие ужасы или тайны темным плащом укрыли их плечи, это не более чем тени грехов нашего мира, и все мы в той или иной степени виноваты в них…

— Жрец, — перебил его человек, названный Грумом. — Ты таво, по ушам-то не катайся, я чхать хотел на всякие там возвышенные слова, идеалы и цели, ты уж не обессудь, я дык человек простой, мне жрачка в котелке, да баба под боком — вот и все чаво надо. Так шо ты, уж как-нить по проще для таких дураков как я, а?

Измаил замялся. Викариан понял, тот явно не хотел настраивать против него людей, но скрывать правду было бы нечестно. Парень чувствовал, что рок, постигший его семью, теперь пришел и сюда, и он не хотел перекладывать тяжесть ответственности на чужие плечи. Потому, собравшись с духом, глубоко вздохнув, он произнес:

— Это существо пришло за мной!

Повисла гнетущая тишина. Все лица в помещении повернулись к нему и Вик зябко передернул плечами под десятками недружелюбных, а иногда и откровенно враждебных взглядов. Людей было трудно винить. Они живут здесь уже довольно долго и тут приходит он, чужак, и приносит на хвосте беду. Лишь один человек смотрел на него с благодарностью и уважением, Измаил. Он понимал, как тяжело было принять на себя ответственность за произошедшее.

— Ну ты, эта, продолжай что ли. Кто ты такой, значится, че за чудище ты привел и не было ли у этот твари товарок, что нашими животами поживиться захотят вскоре?

Желание делиться произошедшим у Вика не было никакого, однако утаи он свою историю и жизни всех этих, пусть и настроенных, далеко не самым дружелюбным образом людей, окажутся под угрозой. Выбора не было и он начал рассказ: о своей погибшей семье, о чудовищном костяке выжигавшем все вокруг и о том, что привело его сюда.

— Так эта чаво ж сопляк, ежали твоя семья издохла, дык ты теря и нас извести, гаденыш, решил? — Взвился сиплый.

Викар сам не заметил как вскочил, а рука метнулась к оружию. Измаил было кинулся наперерез, вставая между разгневанным парнем и обнаглевшим хамлом, но Рах успел первым. Тонкая, но сильная, будто у скального элементаля рука, рванулась к запястью Вика, не давая тому добраться до рукояти метательного ножа: