Максим Сорокин - Восход Акроникса (СИ)

Нет, не сегодня. Он оплачет их после, он дойдет до Алтаря Поминовения — Бога Вечной Переправы и там, не рискуя ни своей жизнью, ни их вечным покоем, сделает все, чтобы освободить плененные души родных. Один из них как раз лежал в нескольких днях пути отсюда. По крайне мере, ему так показалось когда он наткнулся на него, изучая карты мира в Атласе Крига. Но туда нужно ещё добраться.

Глаза Викара сузились и в них блеснула искра принятого решения. Решения жесткого, но необходимого. Нужно попытаться обыскать дом в поисках оружия и провизии, а после отправляться к алтарю. Довольно кстати ему вспомнилось, что по пути туда была пара, разведанных им ранее, застав подгорного племени. План похода будто бы сам собой сложился в голове.

Викариан, наконец, оторвал взгляд от трупа матери, распятого на почерневшей от крови и копоти стены, и быстро направился внутрь дома. Переступив через порог, стараясь лишний раз не притрагиваться ни к чему, чего коснулось темно-зеленое пламя. Он огляделся: помещение превратилось в кашу из пепла, оплавленных до неузнаваемости предметов и груд изъеденного огнем хлама и шкур. Последние раньше служили крышей и покрывали стены. Ещё в нос сразу же ударило гнилостное серное зловоние. Снаружи башни дул легкий ветер, пригибавший к земле жирные тела дымных колон, разгоняя смог и едкий запах. Внутри же, смрад смерти и темной магии царствовал безгранично.

Внезапно, его взгляд зацепился за блеснувшее стальной окантовкой лезвие метательных кинжалов. Их, каким-то непостижимым образом, нашел брат через пару дней после гибели отца. Сейчас они лежали рядом с кучей опалённых шкур, а неподалеку валялся и старый серпомеч. Это была неимоверная удача. Подняв плотный ворот поддоспешника, он шагнул к кинжалам. Эта одежка была сшита матушкой в тот же месяц, когда он нашел свой кольчужный доспех и в первую же неделю до кровавых мозолей натер им все тело. Сейчас его высокий ворот по-настоящему спасал от едкого, раскаленного дыма.

Что-то хрустнуло под ногами, подняв в воздух султанчик жирного пепла. Вик бросил взгляд вниз. Он совсем забыл, что пол был выложен из досок и покоился на толстых бревенчатых балках. Ныне же эти могучие опоры представляли собой тлеющие нездоровым зеленоватым огнем головешки, готовые вот-вот рассыпаться под его ногами. А что было ещё хуже, так это то, что если пол перед дверью был более менее прочен, то вот дальняя часть дома, выгорела до самых внутренних основ. Именно там, где находился люк, ведущий в погреб, пытался спрятаться бедный Пран.

Среди обугленных половиц зияли небольшие дыры. Сквозь них, вопреки всем законам природы, выплывали толстые, с руку взрослого человека, жгуты непонятной субстанции. Эти тягучие, будто струи жидкой смолы пряди, неспешно возносились вверх, прямо сквозь отсутствующую крышу и уже там, под порывами ветра, они рассыпались песком, уносясь вдаль зелеными всполохами. Колдовской огонь изрядно поработал тут, его влияние ещё долго будет отдаваться в земле.

«А ведь снаружи ничего подобного не видно» — подумал Викар. Он понятия не имел, что бы значило все это, но глубоко внутри, чутье потомка колдуньи, настойчиво советовало хватать оружие и бежать отсюда как можно быстрее.

Причин противиться подобному позыву парень не видел. Сделав вдох, не желая случайно вдохнуть кусок парящей вокруг гадости, осторожно шагнул в сторону кинжалов и серпомеча. Его движения походили на какой-то замысловатый танец. Каждый шаг поднимал с пола фонтаны не прогоревших зеленоватых угольков. Каждое движение между струек темной патоки протянувшейся к небесам рвало их стройный поток, сразу же оседающий на одежду серым пеплом. Мысленно похвалив себя за предусмотрительно задержанное дыхание и поднятый ворот, Викар внимательно выбирал место для следующего шага. Ему совершенно не хотелось сверзиться прямо в пугающую темноту бывшего подвала. Из темных дыр на него шипели перемигивающиеся зеленые всполохи умирающего некротического огня. В их жутких отсветах ему чудились черные черепа освежёванных лиц, а пепел внизу принимал гротески-кошмарные формы.

А ещё и это он все же вынужден был признать, ему страшно не хотелось видеть, что же стало с его младшим братом. Сама мысль, что Пран, о котором он привык заботиться с самого детства, мог тоже начать преображаться, приводила его в отчаяние. Он боялся увидеть в чадящей тьме провалов нечто, подобное тому, что он узрел наверху.

— Прости Пран, прости Сэур, прости мама. Клянусь, я не оставляю ваши души на потеху тем мразям, что погубили вас! — тихий шепот и просьба прощения у погибших, как будто бы придали сил, приободрили, — но чтобы спасти вас, для начала я сам должен не сдохнуть.