Максим Сорокин - Восход Акроникса (СИ)

Плюнув на постоянно рушащийся образ рунического камня, Вик стал расплетать тугие узлы сырой энергии, при этом читая древнюю молитву мести. С каждым словом, с каждой новой петлей, что выходила из клубка сырого эфира и обретала астральную плоть полноценного заклятия, мысли молодого человека становились все яснее, а боль и злость начали отступать.

— «Им Смерть не обмануть…» — голос замолк и следом наступила ватная тишина. Скупой вечерний свет заволокло серым саваном, будто кто-то бросил похоронную вуаль на глаза покойнику. Ничего подобного Викариан ещё ни разу не видел. Правда и заклятий он никогда не произносил, да ещё сплетенных с такой тщательностью и ненавистью к врагу. Мягкая волна силы рванула в стороны от него, расправляя крылья темной литании.

Тварь к этому моменту уже успела преодолеть пару сотен метров и останавливаться явно не намеревалась, держа путь строго на север. Встречать ночь в лесу Викару не улыбалось, но и полу-разрушенный дом не стал бы сейчас надежным убежищем. Понимание того, что необходимо пополнить припасы и уходить во внешний мир, тяжелой ношей легло на его плечи. Но даже снова взглянуть на приколотые огромными когтями тела матери и брата он не решался. Надо идти, надо, как бы ни страшила его неизвестность и не печалила судьба его семьи.

Спуск в долину не занял много времени, тропы были хоженые и ещё до захода солнца Викар ступил на выгоревшую и растрескавшуюся от чудовищного жара землю. Пока шел, он изо всех сил пытался не смотреть на пару темных когтей, что вырастали из тел его матери и брата. Однако чем ближе подходил к побоищу, тем невыносимей становилась сама мысль, что страх перед реальностью возьмет вверх и он так и не простится с ними.

С этими мыслями он подошел к развороченной до основания стене дома. Истлевшие, почерневшие останки двери каким-то неимоверным образом болтались на последней, наполовину выдранной петле. Они жалобно поскрипывали в такт порывам горячего ветра. Викар остановился, вперив взгляд внутрь разоренного отчего дома. Наконец, набравшись смелости, он взглянул вправо, туда, где пал его брат.

Метрах в десяти лежало изуродованное, почерневшее от сажи и золы тело. Оно было пригвождено к земле чудовищным черным когтем-костью. Навершие его было криво надломано, а изнутри сочилась бурая, наполненная отвратительными комками слизь. Она стекала по стенкам когтя прямо на остывший труп. Внезапно, Викар заметил, как один такой комок лопнул, оросив мертвую плоть сотнями маленьких белесых червячков. Те, запрокинув тонкие, жало-подобные хвосты, моментально вгрызлись в развороченную грудь. Через секунду они исчезли, став одним из уже сотен пульсирующих чирьев под мертвой кожей. Ни о чем подобном он никогда раньше не слышал. А прикованный этим кошмаром взгляд продолжал ловить каждое новое «рождение», каждую живую волну, исторгнутую на обугленную плоть Сэура.

— О, боги! — слова вырвались помимо воли Викара. Тела родных вовсе не были оставлены ему неизвестным убийцей для надлежащего погребения, а наоборот, должны были стать коварной ловушкой, если бы он прибыл сюда немного позже. Он резко обернулся к телу матери, страшась увидеть, что и она стала сосудом для этих отвратительных трупоедов. В туже секунду, он отскочил на несколько шагов назад.

Мертвая плоть брата кишела порождениями смерти и разложения, но то, что стало с его матерью, было ещё страшнее. Она менялась. Под действием темных сил её тело уже начало преображение. Конечности удлинились, ногти превратились в тонкие костяные кинжалы. Голова укрупнилась, рот превращался в пасть. Внутри неё росли огромные кривые клыки. А из-за спины уже начинали проглядывать, плотно-обтянутые побуревшей кожей, костяные остовы будущих крыльев. Существо ещё не подавало признаков жизни, но ждать пока это создание откроет свои, выпирающие из монструозного черепа, буркала, явно не стоило.

Первоначальное желание Викара, похоронить родных как подобает, исчезло без следа. Он не был трусом, но и дураком себя не считал. Пытаться сейчас извлечь когти голема, едва ли не с него самого размером, а после ещё вырыть ямы, провести ритуал погребения и засыпать землей то, во что превратились его брат и мать, было затеей явно небезопасной. Им было уже не помочь. Преображение шло очень быстро, да и ночь была уже совсем близко. Если с ним что-либо случится сейчас, то души родных навеки останутся в рабстве этого проклятия. Ему было противно от своих мыслей. Казалось, что он малодушничает, ища оправдания своему желанию бежать отсюда, бежать и не оглядываться. Но, где-то в глубине разума, он сам, вернее холодная, расчетлива, прагматичная часть его самого, одобрительно кивнула.