Владимир Волкович - От любви до судьбы

Они рухнули на железную односпальную больничную кровать, и она отчаянно заскрипела, не выдержав урагана страстей…

Холодный зимний рассвет нехотя вполз в окно, осветив разбросанную по полу одежду и обнажённые тела мужчины и женщины, забывшихся в коротком сне.

На попутной полуторке Борис возвращался в свою дивизию. Последние две недели промелькнули с быстротой молнии. С Леной они вели себя на людях подчёркнуто официально, но встречаясь вечером, не могли оторваться и насытиться друг другом, как изголодавшиеся хищники. Из госпиталя Борис отправил Але всего два письма: он не хотел беспокоить её тем, что тяжело ранен, да и первые недели был лежачим и не мог писать. Однако и потом, когда он уже вставал, тоже не писал, но уже по другой причине. Аля – родная и любимая, была далеко, а Лена – такая желанная и манящая рядом, только протяни руку. И он протянул её. И что же теперь?

Борис копался в себе, пытался что-то анализировать, чем-то оправдать такую бешеную, неуправляемую страсть. Но находил только какие-то жалкие причины, которые вызывали лишь досаду на себя.

Утром Борис попрощался с Леной. Он успокоился, страсть улеглась, они насладились друг другом за эти две недели. Но почему она так тревожно – вопросительно заглядывала в глаза его, почему тормошила и спрашивала через каждые пять минут:

– Ты меня, правда, любишь?

Борис кивал головой, он и сам не мог ещё разобраться в своих чувствах, но любви, такой любви, как с Алей, тут, конечно, и в помине не было. А что же тогда было?

От этих вопросов, на которые не мог найти ответа, ужасно болела голова, до тошноты стыдно было перед самим собой, словно он совершил преступление, совершил предательство. Вот если он погибнет, если его убьют в бою, тогда это будет, хоть как-то объяснимо, он смоет кровью свою вину так, обычно, говорили в войсках штрафникам. Потом Борис отгонял эти детские, но от этого не менее муторные мысли и торопил водителя, стремясь поскорее добраться в свою часть и забыть всё:

– Ну, что мы словно на старой измученной кляче едем. Нельзя ли побыстрее?

– Быстрее нельзя, товарищ старший лейтенант, видите какая дорога, одни ямы да ухабы, – оправдывался шофёр.

За время отсутствия Бориса наши войска уже прошли Польшу, Померанию и повернули на Берлинское направление. Борису присвоили очередное воинское звание – капитан, и он принял батальон. Быстро вошёл в курс дел в подразделении, познакомился с людьми. Использовал короткое затишье для обучения людей ближнему бою в крупном населённом пункте. Впереди Берлин. В один из дней Борис узнал о гибели командира полка, бывшего своего ротного ещё с Урала. Тот погиб на командном пункте после прямого попадания снаряда. Сейчас, уже сам став командиром, Борис понял, какому риску подвергал ротный его и себя, когда отпускал на ночь к Але. Опоздай он тогда к посадке в эшелон, его бы сочли дезертиром, а непосредственного командира – пособником. Законы военного времени предусматривали за это самое суровое наказание.

Главные силы 1-го Белорусского фронта сосредоточились для общего наступления. Застыли на огромном фронте десятки стрелковых дивизий, состоящих из опытных, закалённых бойцов. Армады танков, с полностью заправленными баками и боекомплектом, изготовились для броска вперёд. Густо сосредоточенные артиллерийские подразделения и гвардейские миномёты готовились огневым валом поддержать наступающую пехоту.

Сжатые, как пружины, десятки тысяч людей каждую минуту ожидали сигнала к атаке.

Незадолго до рассвета, в пять часов, мощный небывалый гул разорвал тишину, раскололись земля и небо. Тысячи сверкающих трасс прорезали темноту, сотни бомбардировщиков с зажженными огнями закрыли небо и звёзды. Дрожала земля, сплошная лавина огня накрыла траншеи гитлеровцев. Через полчаса полторы сотни прожекторов упёрлись лучами в передний край немцев, и роты пошли в атаку. Они быстро ворвались в первую траншею противника, потом, не останавливаясь, во вторую и третью…

Когда рассвело и бойцы закрепились в немецких траншеях, Бориса вызвали на командный пункт полка. Он шёл через недавнее поле боя: дымилась земля, искореженная воронками, перемешанные с ней обломки искалеченной техники и танковых гусениц являли собой какой-то неземной ландшафт. Санитары уносили раненых, похоронные команды собирали убитых.

– Смотри сюда, – командир полка тыкал пальцем в точку на карте, – это – автострада, ведущая к Берлину. Твой батальон должен её перерезать и не допустить подхода подкреплений к осаждённому гарнизону Берлина.