Екатерина Бердичева - Художник

– Это Малховский мне мстит, за то, что я отказался подарить ему свой морской этюд.

– Послушай, это интересно!

Юдифь сделала звук погромче, и они стали смотреть в экран.

Маленький и сухонький господин Лихтенштосс, потряхивая седой бородкой и пушистым остатком волос, тыкал пальчиком в картинку с именами.

– Так вот, на основании всего вышесказанного, можно сделать вывод, что младший граф Измирский стал графом только в этом поколении.

– Да-а? – Удивилась Юдифь. – Я думала… Тогда ты что, усыновленный сын кухарки?

– Да, детка, переключи канал, прошу!

– Нет! – Она вцепилась в пульт мертвой хваткой, для верности запихнув руку с ним себе под попу.

– И ты считаешь, что я оттуда не достану? – Прошептал он, обнимая ее плечи.

– Таким образом, мы выяснили, – ворвался в их уши громкий голос Малховского, – что господин граф вовсе не Измирский, а кто, господин Лихтенштосс?

– Младший граф Измирский является урожденным герцогом Саминьшем, последним в своем роду. Его предки были доблестными воинами, политиками, вспомните хотя бы Кортинский союз, принесший нашему государству выход на побережье и дивный курортный Восточный край. Шандор Саминьш – это великий гражданин нашей страны!

– Тогда почему господин Иржи не носит принадлежащий ему от рождения титул?

– Думаю, в этом виноваты его тетя и дядя Измирские, взявшие на воспитание к себе в дом младенца после трагической гибели его матери.

Иржи встал и выключил экран.

– Бедненький! Ты мне не рассказывал! – Юдифь встала с дивана и, подойдя к Иржи, обняла его за плечи, прижав к своей груди.

Он вздохнул и положил голову ей на плечо.

Йожеф сидел и молча смотрел на них, обнявшихся, словно брат и сестра. Высокая молодая женщина и хрупкий красивый мужчина. Оказывается и там, в заоблачной обеспеченной вышине, случаются свои трагедии, а дети могут вырасти без родительской любви.

Через несколько минут экран снова был включен, но программу выбрали другую, со старыми, черно-белыми фильмами. На этом настояла Юдифь, как любительница винтажной одежды. Она с таким упоением разглядывала клеточки и рюшечки, то и дело толкая локтями сидящих от нее с двух сторон мужчин, что Иржи не выдержал и встал:

– Пойду немного порисую. А вы тут не балуйтесь!

Юдифь надула губки:

– Я, между прочим, всегда любила только тебя!

– Тут же изменяя направо и налево.

– Ты не путай любовь с бизнесом, зайчик! – Она послала ему воздушный поцелуй. – Ты когда мне подаришь какую-нибудь картину?

– Когда у тебя будет свой дом с любимыми обоями.

– А при чем тут обои? – подняла модель брови.

– Я буду писать картину под их расцветку, дорогая! – И он закрыл за собой дверь.

Усевшись на кровать с альбомом и карандашами, Иржи нарисовал головку Юдифи, а потом ее же, сидящую на парапете фонтана в шляпе и длинном сарафане. Но тут его словно что-то толкнуло изнутри. Он совсем забыл!

Вскочив с кровати, он подошел к своей легкой куртке, в которой сидел в ресторане, и достал оттуда серый камень. Аккуратно водрузив его на тумбочку, он сел на пол и позвал собственный огонь. Иржи пока еще никак не мог привыкнуть жить с ним постоянно и поэтому пламя, когда не требовалось его присутствие, деликатно сворачивалось в клубочек в солнечном сплетении.

– А давай-ка разобьем с тобой этот серый камешек. Мне кажется, под его оболочкой находится нечто для нас интересное!

Тонкие и прозрачные огненные струйки проникли в структуру камня, расщепляя ее на много мелких кусочков.

– Вот это да! – Иржи в восхищении откинулся на бортик кровати, вытягивая ноги на ковре.

Под грубой серой оболочкой скрывалось сапфировое сердце Иштвана.

– Мастер! Я нашел Ваше сердце! – прошептал художник, который уже давно догадался, что за человек занимается с ним. – Что будем делать? – спросил он огонь. – Тоже прятать в себя?

Когда пришло понимание процесса, Иржи снял рубаху и взял сапфир в руки, позволяя огню окутать свое тело и драгоценный камень. Немного подождав, он левой ладонью прижал сердце мастера к своей коже, немного ниже места, где билось алмазное сердце первого Саминьша на земле. И снова на ладони осталась лишь маленькая капелька крови.

Когда огонь закончил свое дело, Иржи задал вопрос, который давно хотел узнать:

– Скажи, как взрослое сердце становится таким маленьким и, без крови, воздуха, живя в камне веками, остается живым?

Огонь вспыхнул, словно рассмеялся. «Магия!» – Пришло к художнику понимание.