Лина Луисаф - Рыбка в клетке

– Немножко уже осталось, – говорит коллега, – потерпи, скоро летние каникулы, там и отдохнем.

– Да.

Мы сидим в препараторской, отгородившись от бессвязного гама, заполнившего коридоры, сидим, закрывшись на ключ, оберегая покой и тишину. У каждого из преподавателей свой ключ. Выходя, мы тщательно закрываем дверь, даже если внутри кто-то остается. Особенно если внутри кто-то остается, ибо каждую перемену находится студент, который считает, что для преподавателя честь, пренебрегая отдыхом, выставить ему оценку в зачетку, или повторить ему домашнее задание, или взять у него объяснительную. Закрывая остальных на ключ, мы проявляем о них заботу. Вначале мне казалось это дикостью, но после того, как к одной из моих коллег зачастил студент, обожавший рассуждать об СССР и Жукове, не могу представить, что может быть иначе.

– Красивый браслет, – замечаю я.

Это не пустые слова, даже уставшая я истинно по-женски замечаю украшения.

– Интересный, правда? Я его выиграла.

Она вытягивает руку так, чтобы солнечные лучи падали прямо на браслет, заставляя камни оживать. Блики плавно скользят по металлу, сливаясь с блеском крашеных стекол. Прекрасный летний вариант: ярко, дешево, ненадолго.

– Серьезно? А где?

Мы не общаемся за пределами этих стен. Характер наших отношений можно отнести к личной симпатии и профессиональному общению. Мы делимся тематическими планами, советами, жалобами, курьезными случаями и пустяками – но свято не касаемся личной жизни. Я знаю, что у нее есть жених – проболталась одна из старых коллег – но и только. Я не знаю, когда у нее свадьба, есть ли у нее дети или какие у нее планы на отпуск. Еще меньше она знает обо мне, и меня задевает мысль о том, что собственное мое нежелание распространяться о себе вызвано не тактом и профессионализмом, а отсутствием каких-либо событий в принципе.

– В 'Леди Мэриен'. Они на днях новый бутик открыли, разыгрывали подарки для покупателей.

– Да? Даже не знала, что они снова открываются. Нужно заглянуть как-нибудь.

– Они и на Прибрежной открываются, в новом центре. Вроде завтра или послезавтра. Поезжай, наверняка там тоже будут призы.

Завтра или послезавтра? Раньше я бы так и сделала, не из-за подарка – из-за возможности развеяться, увидеть людей, окунуться в атмосферу искусственного коммерческого праздника; но сейчас это даже звучит глупо. Каждое упущенное мгновенье, не потраченное на желание Сергея, воспринимается сейчас особенно остро. Даже во время пятиминутных перемен я продолжала возить ручкой по блокноту, вычерчивая линии или подбирая созвучные слова, что уж говорить про утраченные часы. Теперь часы – это роскошь, а я бьюсь за каждую лишнюю минуту, сторицей окупая предыдущее свое безделье. Иногда за эскизом на меня накатывает злость, заставляя до скрежета сжимать зубы. Причин для нее несколько: осознание того, сколько всего могла сделать раньше, ненависть на Старика за столь нелепое желание, понимание того, насколько меня опережают другие участники. Исход всегда один – я заставляю себя успокоиться и по самую макушку зарываюсь в бумаги.

Я распланировала свой день, взвешивая каждые шестьдесят секунд. Подъем в пять утра. Утром голова свежее и работается легче, поэтому набрасываю несколько основных идей, затем собираюсь на работу. Пары начинаются в восемь, до остановки идти шесть минут, автобусы по моему маршруту ходят часто, но даже с подобной частотой ждать надо по крайней мере минуту. На дорогу уходит двадцать две минуты. Колледж расположен на противоположной от остановки улице, и при неблагоприятном исходе нужно ждать у светофора полторы минуты, чтобы перейти дорогу. Еще две минуты ходьбы – и я на месте. Итого на весь путь уходит тридцать две плюс минус одна минута. Следовательно, из дома я могу выйти в двадцать минут восьмого – несколько минут на работе мне требуется, чтобы подготовиться к занятиям. Это значит, что с утра, за вычетом времени на общепринятые процедуры, у меня остается на задание один час пятьдесят минут. Занятия заканчиваются в половине второго, еще час отводится на методические работы, в половине третьего, максимум в три, я собираюсь в обратный путь. Расчет тот же, разве что в этот раз остановка ближе – минус две минуты. Прибавляем время на переодевание, умывание, прием пищи, и в четыре или четверть пятого я берусь за желание. В районе восьми делаю перерыв на полчаса, дышу свежим воздухом на балконе, проветриваю комнату, перекусываю, затем вновь бросаюсь на наброски. В половине одиннадцатого начинают слипаться глаза, еще тридцать минут заставляю себя работать, и уже в одиннадцать засыпаю как убитая. За день выходит восемь с половиной часов трудоспособного творческого времени. Этого мало.