Эль Берг - Живущие во мраке. Хроники Перворожденных

Эйнгард понимал, что Малендара гораздо больше волновала участь его дочери – Ирмы, с которой тот связывал все свои ожидания как отец, и как политик. Поэтому Торгрейн решил пощадить его гордость и довольно спокойно произнес, не реагируя на скрытый смысл в речах Советника:

– Малендар, друг мой, ты торопишь события. Все еще может оказаться вымыслом или врачебной ошибкой. Я, хоть и пригрозил Уолтеру, но понимаю, что промахи случаются. Нельзя во всем безоговорочно полагаться на слухи. Пока ничего не установлено наверняка, я призываю Совет хранить молчание в любом случае.

Малендар поджал губы, но почтительно склонил голову в знак согласия. Так же поступили и остальные Члены Совета.

– Господа, вы свободны. Благодарю вас и оставьте меня.

Восемь фигур, закутанные до пят в длинные одежды, встали и исчезли в темных проемах арок позади кресел. Они покинули зал таким же образом, как и вошли сюда. Для каждого существовала отдельная дверь, что соответствовало высокому положению каждого из них.

Торгрейн подошел к своему креслу и медленно провел рукой, затянутой в черную кожу перчатки, по искусной деревянной резьбе. По обычаю, мастера любили изображать древние битвы и победы Перворожденных. Это кресло не было исключением. Торгрейн вздохнул. В ближайшее время придется принять несколько непростых решений, которым суждено будет навсегда изменить ход истории.

С тех пор, как он стал Королем Перворожденных, прошло немало лет. Его отец передал трон ему, а не старшему сыну Аресу Эйнгарду. Несмотря на близкое родство, братья никогда особенно не ладили между собой, а после того, как старый Король изменил закон о наследовании, между братьями установились довольно прохладные отношения. Точнее, это Арес не пожелал сблизиться и какое-то время отказывался признавать власть младшего брата, родившегося всего на двадцать минут позже него самого. Помнится, он учинил грандиозный скандал и демонстративно ушел с церемонии коронации, сопровождаемый толпой своих Стражей, выведенных специально для него в застенках лаборатории.

Передав трон младшему сыну, бывший Король, по традиции, отправился в одну из резиденций где-то на дальних северных островах. Старый король – Вильгельм Корнуольский – правил более двух тысяч лет, пока не настал черед его преемника.

Ладонь в перчатке легла на рукоять обоюдоострого меча и сжала ее. Клинок был старый, повидавший немало на своем веку, испещренный царапинами и зазубринами. Его передавали по наследству. На нем приносили клятву верности. Им убивали и вершили судьбы. Считалось, что у меча есть душа и что носить его может лишь достойный. Иначе закаленная сталь почернеет, а лезвие затупится. Пока меч оставался прежним, можно было не беспокоиться.

Торгрейн дернул висевший на шелковом шнуре бронзовый колокольчик. Дверь тут же открылась и на пороге возник невысокий плотный старик в длинной серой робе, личный королевский секретарь.

– У меня есть кое-какие распоряжения.

– Я к Вашим услугам, Повелитель.

Торгрейн коротко изложил суть происходящего, опустив, впрочем, некоторые детали, и добавил напоследок:

– Проследи за всем лично и передай мои слова Главному Гематехнологу. Уолтер может в спешке забыть что-нибудь. Он все-таки ученый, а как всякий ученый, он может быть рассеянным, несмотря на всю свою сообразительность и умственный потенциал. Теперь можешь идти.

Дверь вновь закрылась.

Оставалось только ждать вестей.

Из дома, что выходит одной стороной на улицу Рубинштейна, а другой – на Фонтанку, выбежала девушка в голубой куртке. Обычно она предпочитала неторопливо пройтись вдоль рек и каналов старого города, чтобы вновь и вновь любоваться стройными линиями дворцовых фасадов. Но сейчас девушка опаздывала на лекцию, чего совсем не хотела допустить.

Она стремительно бежала по набережной, пока не свернула налево на Аничков мост. Взгляд ее скользнул по четырем скульптурным композициям, украшавших мост, и остановился на той стороне, где на ее глазах от остановки отъезжал автобус, и теперь удалялся по Невскому проспекту в сторону Адмиралтейства.

«Не везет, так не везет» – с досадой подумала девушка. Она расстегнула верх куртки и развязала оранжевый шарф, предварительно вытащив из-под него густые пряди светло-рыжих волос. Ей стало жарко, хотя день выдался довольно прохладный. Несмотря на середину мая, дул промозглый ветер и собирал над городом низкие свинцовые тучи.