Антонина Иванова: За чьи грехи…

Сколько раз, приходя сюда, она обдумывала каждую деталь того, о чём мечтала все эти годы. Только неопределённое «Когда же он вернется?» заставляло по-разному представлять развязку былой трагедии. А сегодня этот заключительный аккорд ей приснился. Только во сне не она исполнила вердикт, а кто-то другой… Кто-то другой поставил точку в ее сценарии. Анна попыталась вспомнить образ инквизитора… Но как ни пыталась восстановить картину виденного во сне, ей не удавалось. Только место, где произошло ожидаемое, было хорошо знакомым: на заброшенной могиле, которая была видна отсюда. Анна посмотрела в сторону могилы, где должно произойти возмездие. По состоянию могилы было видно, что она никому не нужна: обвалившаяся, поросшая травой. «Это его могила. Прикопай, забросай венками, которые валяются тут же в кустах, отслужив своё предназначение, и никто не узнает…», – Анна облегчено вздохнула, будто уже свершилось то, о чём так долго мечтала.

Много раз Анна представляла их встречу. Она его ждала. Ждала с того страшного дня… Однако его появление сегодня застало её врасплох. Увидев его, Анна превратилась в сжатую пружину, которая вот-вот резко выпрямится и ударит по ненавистной цели. Ударит со всей силы, чтобы вся её боль стальным остриём вонзилась в него. Он должен ответить за смерть её девочки.

Однажды услышав по радио, что наши «думцы» на полном серьёзе обсуждают вопрос о свободной купле-продаже наркотиков, Анна подумала: «Это для тебя стараются, Максим Витальевич».

В эти реформаторские годы в нашу страну, как в клоаку, из всех сточных труб капитализма сливалось всё грязное, пошлое. «Свобода без царя в голове» коробила многих людей. Слова «За державу обидно» застревали горьким комом в их душах. И он, будто по приглашению этих свободолюбцев, вернулся. Мысль, как заноза, опять засвербела в душе: «Такие не должны жить».

Когда она увидела его, то даже не поняла: «Он ли это?». Анна остановилась в нерешительности и посмотрела в его сторону. Человек, которого она увидела, представлял собой жалкое зрелище: длинный, худой; половина черепа – голая, а сзади свисала, как крысиный хвост, тонкая косица; глаза белёсые, почти бесцветные, ввалившиеся куда-то далеко, за нос. Только наследственный «изыск» от бабки-аристократки («Меня огонь за задницу будет хватать, но пока парик не надену, губы не накрашу – с места не сдвинусь», – говаривала его бабка-мадам), – подсказал Анне: – «Это он».

Увидев Анну, он, как-то по-бабьи, подвилял к ней.

– Энн, здравствуй. Я так рад…

Анна в оцепенении смотрела на него.

– Энн, я любил её. Я хочу сегодня… Я сегодня обязательно…

«Видение» из прошлого так ошеломило Анну, что она испуганно отшатнулась. Но знакомый голос, его голос, заставил её прислушаться к невнятной речи.

– Энн, сейчас у меня встреча, а потом… Я очень хочу сегодня посетить Наталку, – заискивающе бормотал он.

Обращаться к ней только по имени, на «закордонный манер», он стал с первого дня их знакомства.

Чувство брезгливости, проявившееся при воспоминании этой встречи, заставило Анну теснее прижаться к березке, точно чистота этой природной красавицы смоет с нее это ощущение. Зажав уши, будто желая заглушить ненавистный голос, Анна простонала: – «Интуиция меня не подвела. Сегодня. Он придёт и…».

И будто испугавшись ещё не содеянного, она подняла глаза в синюю высь и иступлено произнесла:

– Господи! Прости. Но ведь ты даруешь жизнь, и ты её забираешь. По каким критериям ты судишь? Почему ты забрал жизнь у моей девочки? За какие грехи?.. Почему?..

Именно здесь, как казалось Анне, где души умерших вознеслись к небесным вратам, Господь должен ответить ей.

Анна не могла согласиться и с этим древним писанием: «На всяком месте очи Господни; они видят злых и добрых».

«Господи! На каком же месте у тебя очи?» Моей девочки нет, а этот… Какое место в своих помыслах ты отвел ему место…» – прошептала Анна. Слезы затмили глаза. Она скорбно посмотрела на место, определённое её «звёздочке». И будто в ответ на ее обращение в памяти возникло еще одно изречение из библии «Как отец милует сынов, так Господь милует боящихся Его…». – Подняв руки вверх, Анна с горестным выдохом выкрикнула: – «Господи, да кого же ты милуешь?», – и опять не дождавшись ответа, с сомнением в праведности библейских слов, тихо произнесла: – «Не получается, Господи, у нас с тобой душевной связи. Не зря в народе говорят: «На бога надейся…».

Безответный монолог прервали приближающиеся шаги. Анна, крепко зажав в руках лопатку, прижалась к берёзе, желая слиться с деревом. Сердце замерло. «Сейчас, сейчас» – застучала пульсирующая кровь, выдавая её тревожное состояние. Но шаги, удаляясь, затихли.