Григорий Борзенко - Золотой остров. Часть 1

Появление в поле ее зрения столь блистательного и, главное, состоятельного человека, при этом очень даже недурного собой, представилось для графини де Кайтрайт, как она посчитала, знамением судьбы. Тем более граф – новый человек, она надеялась, что он не был наслышан о ее слегка подмоченной репутации. Направляясь на банкет, дамочка нисколько не сомневалась, что не упустит возможности сделать первый шаг на сближение с графом.

А пиршество в это время достигало своего апогея. Гостеприимный граф олицетворял полное благодушие: весело болтал с гостями, толковал с ними об утонченности кухни, о полезных свойствах блюд, находящихся на столе.

– Светилами медицины доказано, что бульон расслабляет ткани желудка, поэтому употреблять его весьма полезно! – говорил граф.

Присутствующие одобрительно кивали в ответ и, уже и без того не в меру насытившись, все же соблазнялись еще одним блюдом.

– А сейчас, господа, – торжественно произнес хозяин застолья, – главное блюдо нашей трапезы!

С этими словами дюжина бравых слуг ловкими движениями взгромоздила посреди стола огромного жареного кабана, поданного целиком.

– Прошу прощения, что отниму минуту вашего внимания, но хотел бы, с позволения высокочтимых присутствующих, сказать несколько слов о приготовлении этого блюда! – Граф говорил торжественно и добродушно, настолько добродушно, что не будь гости к этому времени изрядно охмелевшими, они бы заметили, что он переигрывает, рисуя на своем лице неестественно добродушную улыбку. – Кабан, господа, кладется на решетку для жаренья и обкладывается горячими углями. Его шпигуют гусиной печенью, поливают горячим топленым салом, орошают самыми изысканными винами. Чудная еда, господа, чудная. Добавлю, что рекомендуется запивать свинину только бургундским!

И гости, минуту назад решившие ни за что на свете не прикасаться в этот вечер к пище, сейчас же дружно, как по команде, тянулись и к кабану, и к кубкам с бургундским.

Незаметно наступил вечер, зажглись свечи и масляные лампы. Весь вечер графиня искала случая подойти к хозяину дома и завести с ним разговор. Сделать это было не так-то просто, поскольку он постоянно был окружен представительницами прекрасного пола, которые осыпали графа комплиментами, восхищаясь то изысканностью его кухни, то им самим, наивно при этом веря, что чем больше будет произнесено комплиментов и чем восхитительнее они будут, тем больше у них шансов завоевать расположение графа. Сначала и известная нам дама предполагала начать с этого же, но, заметив такой поворот событий, решила действовать нестандартно. Уловив момент, когда Сленсер вышел, она незаметно последовала за ним и, дождавшись, когда он вошел снова, чтобы направиться к гостям, сделала несколько неровных шагов ему навстречу, придерживаясь за одну из стен.

– О, граф, прошу вас! Если не затруднит, проведите меня в сад. Здесь душно. Будьте любезны, помогите мне, милый граф.

И прежде чем он успел что-либо ответить, упала ему на руки.

– Конечно же, сударыня, прошу вас, – он бережно повел ее к дверям, выходящим в сад.

Изображая крайнюю степень усталости, графиня ахнула (но как она это сделала!) и в бессилии уронила голову на плечо своего спасителя.

Черные смоляные локоны рассыпались по щеке графа, разнося пьянящий аромат благовоний.

Графиня де Кайтрайт ликовала: первый шаг сделан! А уж как вести себя с графом в саду, она знала прекрасно.

Мама, отец, не волнуйтесь: все будет хорошо. Ждите нас к вечеру!

Возбужденная Штейла приподнялась в повозке и весело помахала родителям и отцу Уолтера, которые остались стоять у подворья.

– Уот! – Штейла в этот момент была похожа на маленькую девочку, радостную оттого, что ей подарили новую красивую игрушку. – Вот увидишь, это будет самый удачный наш день. Я уверена, что сегодня мы, как никогда, выгодно продадим свой скарб! Ну, чего молчишь, Уот?! Ты слышишь меня?!

Юноша в передней повозке оглянулся и помахал рукой: мол, слышу, согласен. Про себя он улыбнулся милому ребячеству Штейлы.

Наверное, у всех троих пожилых людей, оставшихся стоять у ворот и глядевших вслед своим детям, в этот миг подступили к глазам слезы. Слезы радости за своих детей. Сколько они мечтали о таком дне!? Может быть, еще с той далекой поры, когда сами были молоды, когда в доме Ленмана Берлоу радовались рождению сына, а в доме Гектора Сиддонса счастливые мать и отец не отходили от колыбели дочери. Да, собственно, и домов-то как таковых не было – так, жалкие лачуги. Всем, чего сейчас достигли, они обязаны своему трудолюбию. Труд и еще раз труд, с рассвета и до сумерек на своих крохотных клочках земли, что со временем увеличились благодаря подкопленным сбережениям, на которые удалось купить соседние участки, после чего дела заметно пошли на поправку, став единственным смыслом, их жизни. Кроме земледелия, теперь уже появилась возможность заняться скотоводством, оно стало большим подспорьем в хозяйстве. Завели быков для пахоты, лошадей, коров, телят. О таком они раньше и мечтать не могли. Появилась необходимость нанять рабочих из пауперов, которых не обижали ни в одной, ни в другой семье. Все жили дружно, можно сказать – одной семьей, питались за одним столом и работали все вместе.