Константин Шахматский - Неуловимая бестия

Аверкиев разжал пальцы и высыпал монеты обратно. Закрыв чемодан, застегнулся на все пуговицы, надвинул поглубже шляпу и, бросив прощальный взгляд на жандармского унтера, открыл дверь. Выждав момент – подтащил тяжеленный саквояж к дверному проему и, приподняв его, кинул как можно дальше, так далеко, насколько хватило сил. Нельзя допустить, чтобы чемодан попал под колеса и все его содержимое высыпалось.

Успев заметить место падения заветного чемодана, коллежский асессор зажмурился и выпрыгнул сам.

Летя черт-те-знает куда, Аверкиев представлял себе Анну Ильиничну Кузоватову, любовь всей его жизни и, как он небезосновательно полагал, будущую его супругу с Гороховой улицы. О, что это была за женщина! Ради нее одной, – думал коллежский асессор, – стоило рискнуть жизнью, бросив вызов и Государю и всему Жандармскому управлению.

***

И первая же новость, ожидавшая появления Салтыкова в Вятке, оказалась приятной и, без сомнения, радостной. Дали ему надворного советника. Постановление о производстве в чин неделю как пролежало на службе. Посему друзья и сослуживцы встречали скитальца с распростертыми объятиями и горячими поздравлениями. Да и сам Михаил был несказанно рад этому, потому что жалование его существенно увеличивалось. Что весьма кстати. И, правда ведь, деньги никогда не бывают лишними.

Вечером Салтыков наведался в гости к Иониным. Так тянуло блудного сына после долгих странствий оказаться в знакомой обстановке, прижаться к друзьям, поделиться радостной новостью и, наконец-то, выговориться. Точнее – объясниться с Софьей Карловной, предметом всех его предательских помыслов.

Софья, как нарочно, надела свое серое платье с пелериною, что особенно нравилось Михаилу. Шутила, была весела и порхала как бабочка. Первым делом Салтыков поведал ей о здоровье ее папеньки, старика Фон-Людвига, с которым только что виделся, останавливаясь в городе Слободском. После – о своих невероятных приключениях и надеждах на светлое будущее. Он даже прочел вслух отрывок из секретного послания Сагтынского, со слов которого выходило, что сам Государь, по причине огромной своей занятости, поручил вопрос об освобождении Салтыкова из ссылки Дубельту. Его превосходительство, в свою очередь, как член секретного комитета, в принципе, был не против ходатайствовать за чиновника перед совещательной комиссией. Оставалась самая малость: дождаться выздоровления Государя Императора. Ведь именно он даст добро и осенит резолюцией.

Софья Карловна, порадовавшись за Михаила, в ответ похвалилась мужем: ему, как и Салтыкову, давали очередной чин. Они все вместе вспомнили прошлое. Покончив с обедом, друзья собрались пить чай. Софья Карловна достала из буфета пирожные.

– Бисквитные! – объявила она, – Будто бы знала, что Михал Евграфыч пожалует.

– Да-да, – Николай Васильевич хмыкнул и пригладил усы.

В отличие от Софьи, он оказался сегодня не особенно разговорчивым.

Софья Карловна строго взглянула на мужа, мол, к чему эти намеки и что за глупости. Повисла неловкая пауза, в продолжение которой слышны были постукивания серебряных ложечек о фарфоровые блюдца, да частые прихлебывания.

– Ладно, – выдохнул доктор, покончив с десертом, – Пойду-ка я спать. Поздно уже. И устал.

– Иди, – ответила Софья, с улыбкою.

Николай Васильевич, пожелав всем спокойной ночи, вышел, и Салтыков остался наедине с Софьей Карловной. Они сидели молча, слушая, как тикают на стене часики… Михаил не выдержал пытки и первым нарушил молчание.

– Ты уж прости меня, Софья. Бога ради, прости. Все эти месяцы я думал о своем отвратительном поведении. Конечно, я не имел никакого морального права так поступать.

– Подглядывать за мною?

– Да.

– Ах, оставь это, Миша, – тихо говорила Софи, рассматривая свою пустую чашечку, – Я не сержусь.

– Веришь ты мне или нет, – я каюсь и обещаю, что такого больше не повторится.

– Верю, – все так же тихо говорила Софья, – Надеюсь, когда падал, ты не слишком ушибся?

Салтыков стыдливо потупил взор.

– А ну, посмотри мне в глаза, – неожиданно строго произнесла женщина, – Что ты их все время в сторону отводишь, будто и в самом деле стыдишься?

Салтыков поднял голову и посмотрел на Софью Карловну, но не прямо, а как бы сквозь нее.

– Ты что-то скрываешь от меня? – продолжала она допытывать.

– Разве что своих чувств, – еле слышно произнес Михаил.

– Сам не знаешь, что говоришь! – фыркнула Софья, легонько шлепнув его по лежащей на столе кисти, – Мы всегда были друзьями и ими останемся! А тебя во Владимире ждет милая девушка Лиза. Ужели забыл о ней? А вот я, представь себе, помню. Ты много про нее рассказывал.