Константин Шахматский - Неуловимая бестия

Все Анютины покупки были аккуратно упакованы, даже отрез сукна на плече мальчишки был обернут в кусок вощеной бумаги.

По дороге к дому, Анюта ловила на себе пытливые взгляды проходящих мимо таких же как она баб, и горделиво задирала нос. Мечтала, какие она сошьет ребятишкам замечательные костюмчики, а себе из бархата душегреечку с оборками, даже пьянице мужу и портки и пинджак с карманами. Чуть позже еще монеток вытяну, – строила радужные планы на будущее Анюта.

Никита Петрович, после ухода сумасшедшей дворничихи еще долго гонял туда-сюда костяные счеты, соображая насчет прибыли, а потом поспешил в банк. Ведь золото надежнее в банке хранить, не правда ли?

.

Скорбное известие о кончине Государя Императора пришло в губернскую Вятку с большим запозданием: четвертого числа, после обеда, вместе с почтою. Буквально за какой-то час новость облетела весь город. Люди заполнили все церкви и храмы, даже подступы к ним и улицы. Все молились, плакали. Ждали митрополита. С появлением его святейшества начались службы. Впрочем, назавтра, все уже присягали на верность новому императору – Александру Николаевичу.

Сказать, что смерть Государя печальнейшим образом отразилась на губернском чиновнике, означало бы не сказать ничего. Прошло несколько дней, прежде чем Салтыков мог твердо стоять на ногах и сравнительно трезво мыслить. Засим он был вызван в кабинет к губернатору.

– Все, Михал Евграфыч? Залили горюшко? Теперь можно с вами о делах разговаривать?

– Извольте, – кивал Салтыков, прикладывая ко лбу влажный платок.

– Будь на вашем месте другой человек, я бы давно уже всыпал ему по первое число.

– Так всыпьте.

– Не могу, …в связи с вашим особым положением.

– Вот повезло… Как утопленнику.

Чиновник помахал платочком, чтобы тот охладился, и снова приложил.

– Вообще-то, я не напрашивался. Могу поменяться с кем угодно.

– Храбритесь?! – восклицал Семенов, – Ну-ну…

– Я вас слушаю, Николай Николаевич.

– Так слушайте, – губернатор нахмурил брови, – Секретное предписание Его высокопревосходительства господина министра Бибикова по соответствующим инстанциям.

Губернатор нацепил очки и начал зачитывать:

– В связи со смертью Государя Николая Павловича, бла- бла-бла, предстоящими переменами на высоких должностях и, возможной амнистией, все сомнительные, а тем паче – незаконченные дела, подлежат объективному пересмотру: политические, уголовные, по гражданскому ведомству… По результатам проверок: незаконченные отправляются на доследование; не имеющие состава преступления, равно как и признанные в их малой значимости – закрываются окончательно…

Губернатор оторвался от бумаги удостовериться, что чиновник выслушал его с должным вниманием.

– Вы догадываетесь, что сие означает, господин надворный советник?

Салтыков отмахнулся платком от взявшейся из ниоткуда мухи.

– Наследнику нужно принять бразды правления?

– Это означает, что нам, в ближайшие пару месяцев, предстоит работать не покладая рук с утроенным, нет – удесятеренным усердием. Я понятно выражаюсь?

– Понятно, Ваше превосходительство. Затребовать из архива тома по делу раскольников?

Семенов снял очки, намереваясь положить их на стол, на лист бумаги с круглым отпечатком то ли от чашки, то ли рюмочки. Его самого знобило, а пальцы, сжимавшие дужки очков, потрясывало. Любопытная муха, тем временем, обследовала хоботком сей грязный кружок, останавливаясь ежесекундно и деловито потирая лапками. Семенов, выжидая когда та улетит, отвечал рассеяно:

– Всенепременно и обязательно…

– С которого из них начать? Вернее, продолжить.

– С кого-нибудь, …на свое усмотрение. Пора с ними завязывать.

За окном ярко светило солнце, где-то на деревьях стрекотали воробушки. Весна вступала в свои права неудержимо и весьма уверенно.

Эх, знали бы вы, Николай Николаевич, как вы мне надоели. И жизнь эта, дурацкая, надоела. Лучше бы умереть, – думал про себя Салтыков, – А лучше закрыться на квартире, и продолжать пить на пару с Григорием, ведь надежды на всемилостивейшее прощение умерли вместе с Государем Императором.

Губернатор Семенов сидел в кресле и разглядывал обнаглевшее насекомое. Наконец, собравшись с мыслями, вымолвил:

– Чего молчите, надворный советник?

– Один момент, – устало выдохнул Салтыков, – Помните, как мои блестящие изыскания прервали в самом разгаре? Я только начал нащупывать ниточки, Ваше превосходительство, как тот же господин министр потребовал завернуть расследование.