Константин Шахматский - Ворона кайская

Бунтовщики, держа на плечах здоровущее бревно, ринулись на хлипкий сарай и снесли его вместе с воротами. Илья Поклонов, усмехаясь, стоял в сторонке и наблюдал за процессом расправы над городским головой и представителем власти. Его форменное пальто с петличками служащего резко выделялось на фоне мужицких азямов с заплатами.

Пристав, получив пару тройку пинков по мягкому месту, был с позором изгнан. А вот голову со двора не выпустили: обступили со всех сторон и возили теперь в пыли, отвешивая тумаки да затрещины.

– Хватит ужо! – вступился за несчастного подоспевший только что местный авторитет Ерофей Дудихин, – Убьете, не дай Бог.

Плотник Ерофей имел в среде мужиков неоспоримый вес. Он был высок ростом, да и силою не обижен. Никому и в голову не приходило с ним спорить.

– Ладно, – загудела толпа, – Жаль руки о кровопийцу пачкать! Да пошел он на все четыре стороны! Хрен больше сунется!

– А вы погодите, ребята, – вставил свое слово Илья, – Пущай бумагу подпишет, что претензий к нам не имеет и от оброчной статьи отказывается. На бумаге-то оно надежнее, чем на словах. Правда, ведь?

– Правда, правда, – закивали селяне.

– Дело-то серьезное получается. А вдруг эта сволочь в суд побежит, побои снимать?

– И то, правда, – зачесались мужики, – Чегой-то мы не подумали. Свяжем его, и в амбар.

– Ты как, Ерофей? – Поклонов ткнул Дудихина в бок, – Возьмешь на постой оброкодержателя? Ишь, как мужики на него зыркают. Не доглядишь – пришибут, чего доброго. А комиссия из уезда примчится вскорости, так и выпустим.

– Ой, ли? – прищурился Дудихин.

– Прибудет, дай срок, – кивнул Поклонов.

Гурдин, ожидая окончательного приговора, сидел на земле, вздрагивая плечами и размазывая по рубахе кровь. Он хлюпал разбитым носом и ошалело взирал на сгрудившихся вокруг него экзекуторов, не подозревая о своей дальнейшей участи.

– Ну что, Иван Дмитрич?

Илья принял молчание Дудихина как согласие.

– Милости просим на новую хату. Там, правда, не прибрано и мышей полно, в сарайчике, …ну да ладно.

***

– Вот же, сволочи! Вот сукины дети! – фыркал становой, расплескивая воду и умываясь прямо из бочки на другом конце деревни, – Я этого не оставлю! Вы меня знаете!

Босоногая девчонка, уворачиваясь от шумных брызг, приплясывала рядом, держа наготове полотенце. Она с нескрываемым любопытством разглядывала побитого и растрепанного представителя власти, пытающегося привести себя в порядок. Особенно ее заинтересовали отпечатавшиеся на спине и брюках следы пыльных сапог.

– Давайте, хоть, одежду почищу, – ехидно улыбалась девочка.

Она, конечно же, понимала, как такое могло случиться – ее отец частенько появлялся в таком виде после деревенских праздников, однако, продолжала выказывать неведение.

– Некогда, – мотал головою пристав, ополаскивая шею.

– И где вас так угораздило? В канаву упали?

– Ты мне еще! – огрызнулся Голенищев, выхватывая полотенце, – Скажи отцу, чтоб коляску закладывал. В Слободской поеду. Быстро!

***

Бричка станового тряслась по дорожным ухабам в сторону Путейского.

Ну, погодите, черти! – ругался в полголоса Голенищев, – Посмотрим, какие вы песенки запоете, когда я исправника привезу. Вы мне за все ответите, мужичье неблагодарное.

Проселочная дорога ныряла в лес. Версты через две должна была появиться соседняя деревня. Голенищев планировал остановиться в ней и прихватить в дежурной избе кой-чего из провизии: путь в Слободской был неблизким.

– Здрасьте-пожалуйста! – воскликнул Николай Васильевич, и натянул вожжи.

В паре саженей от остановившейся лошади, ногами к дороге, сидел здоровенный мужик, опираясь спиною о дерево. Холщовая сумка с широкой кожаной лямкою, какие бывают у пастухов, лежала открытая рядом. Поверх нее – поеденное яблоко. Тряпичная шляпа с широкими полями надвинута на лицо, обветренные руки с аккуратно подстриженными ногтями сложены на животе. Выглядело все так, будто мужик долго ожидал кого-нибудь из попутно проезжающих, да и уснул в тенечке.

– Ей! – крикнул становой, не выходя из брички, – Любезный! Ты чего рассиживаешь? Не положено!

Сидящий под деревом даже не шелохнулся.

– Оглох, что ли?! – повторил с раздражением пристав, – Тебе говорю, проваливай!

Черная ворона, сорвавшись с высокой елки, неожиданно спикировала на Голенищева и взмыла вверх. Пристав подскочил, и выронил вожжи.

– Чертова бестия!

Оглядевшись по сторонам, словно бы опасаясь подвоха, Николай Васильевич бесшумно спрыгнул на землю и медленно, шаг за шагом, подошел к спящему. Он, конечно же, не боялся разбойников. В окрестных лесах их не было. Но в свете последних событий в Нелесово, так и жди подлянки со стороны местных жителей.