Елена Лазарева - Мятежные ангелы

Я пришёл в себя от неприятного ощущения. Было холодно, что и неудивительно, поскольку с меня стащили одеяло. Чьи-то руки бесцеремонно шарили по моему обнажённому телу. Пальцы были толстые, мозолистые – они неприятно царапали кожу.

– Смотри, какое тело – а ведь он постарше нас с тобой будет, – услышал я хрипловатый женский голос. – Какие мускулы! А кожа – нежная, как у младенца… И волосы – чистый тебе шёлк!

– Любуйся, пока без сознания, – отозвался второй голос, более высокий, с насмешливыми нотками.

– Да, такой красавчик в нашу с тобой сторону и не глянул бы, – грубые пальцы продолжали ощупывать моё тело. – Смотри-ка, у него и там всё в порядке – а говорят, у азиатских мужиков с этим слабовато…

К горлу подкатила тошнота – казалось, меня сейчас вырвет, однако этого не произошло. Я всегда болезненно реагировал на прикосновения посторонних людей, но сейчас у меня не было возможности защитить себя. Моё тело не могло даже сжаться. Сейчас со мной можно было делать всё, что угодно – трогать, разглядывать. Голый и беспомощный, я казался себе самым жалким существом в мире. Ощущение абсолютного бессилия обрушилось ледяной волной – как будто меня окатили холодной водой. Кажется, я всё-таки вздрогнул.

– Прекрати лапать пациента – нам не за это деньги платят, – вмешалась вторая медсестра или санитарка – кем там были эти женщины. – Наверное, ему холодно. И вряд ли приятно.

Отстранив коллегу, она быстрыми, ловкими движениями произвела над моим телом все необходимые манипуляции, не причинив беспокойства, и заботливо укрыла одеялом.

– Уже и потрогать нельзя, – обиженно сказала первая. – Придёт в себя – будет смотреть на тебя как на дерьмо, вот увидишь. Знаем мы этих богатеньких…

– Этот не будет, – уверенно возразила моя спасительница. – В интернете о нём отзываются как о достойном человеке. Поклонники и коллеги желают ему скорейшего выздоровления. Пишут, что он очень скромный, не был замешан ни в каких скандалах и занимался благотворительностью, но так, что об этом стало известно только сейчас – да и то, случайно.

– Прямо не человек, а какой-то ангел, – фыркнула нахальная особа. – Но хорош – ничего не скажешь. Пускай выздоравливает. Мужиков сейчас мало, а красивых – и того меньше.

– Пойдём, нас ждут ещё несколько красавцев, – прервала её рассуждения вторая медсестра. Первая с сожалением вздохнула, и обе женщины покинули мою палату.

При слове «ангел» у меня кольнуло в сердце. Я ждал, когда же он придёт, но его всё не было. А придёт ли вообще – или мне суждено будет покинуть этот мир, даже не услышав голос того, кого я считал самым близким другом?

В подростковый возраст мы вступили отчаянными, бесстрашными и полными надежд. Я, подобно большинству восточных парней, рано оформился, из «милого детёныша», как называла меня мать Ангела, превратившись сразу в юношу. На фоне меня мой друг казался почти ребёнком – даже в чертах его лица долго сохранялось что-то детское. Мне все говорили, что я выгляжу слишком взрослым, и это немного смущало.

– Мне бы твои мускулы… – с завистью говорил Ангел. – С такими можно даже быть похожим на девчонку, как ты.

Многие подтрунивали над моей наружностью, говорили, что я похож на азиатскую штангистку. Меня это не задевало. Разглядывая своё отражение в зеркале, я неизменно оставался доволен увиденным. Наверное, это было нетипично для парней моего возраста, но моя внешность казалась мне почти идеальной, за исключением едва заметного косоглазия, и я искренне благодарил Бога за то, что он создал меня именно таким. В меня были влюблены почти все окрестные девчонки, и мой небольшой изъян им даже нравился. Правда отец, когда был не в духе, называл меня «дьявольским отродьем» и грозился избить ремнём, если я не перестану косо на него смотреть. Я даже чёлку специально отрастил подлиннее. Но мои юные приятельницы, кажется, не усматривали в моём взгляде ничего «дьявольского». Ежедневно родители извлекали из нашего почтового ящика какие-то любовные письма и упрекали меня в распущенности – совершенно беспочвенно. На тот момент меня интересовала только музыка. И ещё немного самбо, которым я увлёкся с подачи отца. Подозреваю, он полагал, что этот вид спорта сделает меня «более мужественным».

– Что эти бабы в тебе находят? – недоумевал отец. – Чёлку отрастил – глаз не видно, сзади какой-то хвост висит, как у коня. Кто тебя с такой гривой в приличный оркестр возьмёт?

– С какой гривой? Ты же, вроде, о хвосте говорил?