Юлия Ванина - Долина засыхающих трав

– 2 поезда столкнулись, нужно бежать и помогать тем, кто выжил… – звучал жесткий пожилой голос.

– Что с нами будет? Кто нам поможет? – молодой девичий голос перебил ее.

– Заткнись, дура! Тут что-то не то! – мужской голос отрезал время до и после…

Девушка стала верещать, кто-то стал плакать. «Почему же здесь все так слышно? – Ия тихо стояла и слушала. – Здесь точно что-то не то!».

И потом все поняли – почему. Крики стали усиливаться и приближаться, ощущение, что с людьми что-то происходит. Страх, плач, крики… Теперь и колено болит, но Ия не шелохнулась. Ближе, ближе, теперь слышен топот ног, точнее сапог. Ей вспомнились фильмы ужасов, которые она так любила смотреть всегда.

Картины всех просмотренных кинофильмов прокрутились перед глазами, но это там – по ту сторону экрана, в кинозале всегда было безопасно, это и придавало уверенность и пикантность просмотренного, боишься не боясь – парадокс, но все же.

Здесь же боишься боясь, и это совсем другое чувство. Наверно, оно похоже на то, когда знаешь, что через минуту умрешь. Нет, минута – это слишком долго! Секунда и… ничего. Что там за занавеской этой загадочной старухи по имени «смерть»?

Мы все боимся умереть. Хотя толком не знаем, что это и почему ужас в крови. Для чего нам дан страх покинуть эту землю и что такое боль, которая предшествует ей? Зачем она дана тем, у кого есть тело и у кого есть своя собственная энергия, которую он пополняет сам сном?

Почему мы непременно должны бояться смерти и почему всегда самоубийцы (по мнению Ии, они – очень смелые люди, хоть и эгоистичные) преследовались церковью, и только сейчас все равно, где он похоронен?

Почему так неприятно ощущение страха? Почему заставляет истошно думать, как поступить дальше, чтоб сохранить, порой никчемную, жизнь? Явно такие мысли приходят в голову к тем, кто сталкивается со своим концом вплотную.

Послышались мужские крики у вагона. Что кричали – было не разобрать, но то, что оно не сулило ничего хорошего, обозначила сначала секундная гробовая тишина в вагоне, потом ор и плач. Крики разных людей стали резать уши, и она закрыла их руками. Слезы навернулись и быстро высохли, когда она поняла, что они все-таки вошли в вагон.

– Кто хочет жить, ТИХО, МОЛЧА выходит из вагона и идет за провожатым! Всем понятно? – голос был груб и жёсток. Это было чей-то смертью. Он был вестником, как минимум, перемен, а как максимум – катастрофой всего человечества – терроризм!

Они ведь только миновали границу с Россией, своей Родиной! Почему же пограничники не предупредили, что получасовая поездка через границу с Украиной обернется такой бедой для сотен людей, находящихся в этом поезде «Москва-Крым»? Все были такие предупредительные, сказали, что все в порядке, молча проверили паспорта и собаки, обнюхав наспех каждый угол, спокойно вышли… Но это уже в прошлом…

Все стихло быстро и только издалека были слышны вопли и стрельба. Казалось, что эти несколько минут длились месяцами. Глаза были расширены до предела, зрачки, как точки, впивались в каждую деталь. Уши слушали все, что происходило там за дверью, но там было тихо, ни единого звука. Бежать! И быстро! Сумка, да какая сумка, тут хоть бы живой и невредимой остаться!

Дрожали даже кончики пальцев ног. Колени не слушались и она мешкала. Было дико страшно, она теперь знала, что такое животный страх! Еле двигающимися ногами она сделала тихий, почти незаметный шаг. Прислушалась. Тихо. Второй. Рука, дрожа от переполненного адреналина, потянулась к ручке двери. Взяла. Тихо. Второй открыла непослушный замок. Щелчок. Тихо. И отрыла дверь.

Молния пронизала все ее тело. Дверь с хрустом и под давлением с той стороны, открылась бешено и яростно! Она снова ударилась, на сей раз спиной, от боли она прикусила губу. Кровь заполнила ее рот и вместе с ней, страх лишил всех мыслей, и потек вместе с красной собственной жидкостью вниз силой притяжения. Автоматически от раны глаза закрылись, но страх неизвестности был сильнее и Ия открыла их.

Перед ней стоял молодой человек. Короткая стрижка и грязная кепка говорили о решительности. Кофейно-жгучие глаза пронизывали, разрезали пополам и вырывали душу. Одежда не броская, похожа на камуфляж, но не военная, просто функциональна: все карманы на легкой куртке и штанах были заняты патронами, ножами, оружием и еще чем-то. Сапоги высокие и тяжелые еще больше прибавляли тяжесть образу.

Ощущения снова стали возвращаться к ней: ее туго держали мужские руки, ноги стояли на ее, было больно. Лицо приблизилось и дыхание она чувствовала даже кожей. Что там кожей, волосами. Она смотрела на него, открыто, страх был подавлен вызовом. Если умирать, так хоть смотреть в глаза смерти, она – не трусиха! Пусть убивает, когда она будет в полном сознании духа! Она не издала ни единого звука.