Чайка Богдан - Дневник грозы. Когда мы смотрим на море, море смотрит на нас

Юнга ушел, а Кок остался еще немножко полюбоваться этой красотой. Она, как всегда, красива. Он давно уже понял, что не перестанет любоваться этим представлением. Они уже были близко, но еще недостаточно, чтобы он потерял дар речи, пока еще не так близко, чтобы он начал волноваться. Но достаточно близко, чтобы он мог начать любоваться. Странное это чувство, оно для него оставалась загадкой. Это было похоже, как наблюдать за женщиной, восхищаться ею, но не пытаться овладеть. Такая вот женщина, как цветок, срывать который кажется ему кощунством. И он убил бы любого, кто попытался бы это сделать. Но, слава богу, ему никогда бы не пришлось пойти на это. Эта убивает сама, и ему хотелось с ней оставаться друзьями, просто потому, что они уже были слишком близко, и будут еще ближе. И по прихоти этого человека будут не раз еще близко. Обладание даже простым человеком ему казалось иллюзией, не то, что с ней. Правда, в голову упорно лезла фраза: «Смотря кого считать человеком, не этих же пьяниц, парочки из которых мы скоро не досчитаемся». Порой ему было обидно, что он не может позволить обладать ею, что он родился таким слабым. Но каждый раз, глядя в эти глаза, он переставал завидовать Капитану: «Эх, Капитан! Пойду я, приготовлю похлебку, я тебя не ненавижу, мне просто тебя немного жаль, и немного завидую. Выведи нас снова, я хочу посмотреть в эти глаза еще не раз».

Она смотрела на него издалека. Воды уносили ее на юг, ближе к скалистым берегам Патагонии. Там они снова встретятся с этим странным существом. Ей было холодно там, но в этом холоде было больше комфорта, чем в этих застойных экваториальных водах побережья. Она умылась в африканских муссонах и теперь направлялась в свой дом, в место, в котором родилась. Изредка она играла с заблудшими путниками, но быстро оставляла их в покое. С ними было не интересно – страх и ничего больше. Только покажешь им водоворот, и вот они уже молят неизвестное существо о спасении. Глупцы! Она укуталась в холодное платье из ветров, свое любимое. Интересно, она ему понравится в нем, или стоит добавить немного льда? Она еще не достигла дома, но уже переживает. Эти мужчины сводят ее с ума. Она поправила прическу из белоснежных облаков. Нет, она знает, что он любит. На мысе Она встретит его черной грозовой прямой укладкой волос. Эти игры. Но что ей остается с другой стороны! Она здесь слишком долго, она видела слишком много берегов, слишком много кораблей, слишком много всего… И теперь поняла, что цепляется за каждое необычное, что встречает по пути. Людей много, но настоящих, которые заставляли ее обращать на себя внимание, которые не были обстоятельством, которые были такими же буйными, как ее братья-ветры, было так мало, что они были похожи на изумруды на дне океана. Рассматривать изумруды было скучным занятием для нее, а вот смотреть на эти существа, которые пытались соревноваться с ними – хозяевами этого мира, почему-то никогда не наскучивало. Они были как свет луны, бросающей свой след на водную гладь. И каждый из этих людей делал это каким-то особым способом, что сравнивать их не получалось.

Он часто думал, почему его одолевали и страсть, и покой в водном царстве. Страсть его тянула куда-то за горизонт, и только когда наблюдал внизу бурлящий поток, остающийся потом позади – наступал его покой. Покой – созерцание того, что здесь называлось жизнью. Но здесь он все больше убеждался, что если понимать под жизнью нас – людей, то эта синяя пучина страстей покоя не имела с ними ничего общего. Мы были как гости, которым позволяли прикоснуться к чему-то прекрасному, ужасному и величественному. Когда очередная волна нехотя ударялась о борт их дома, он иногда прямо чувствовал, что им говорили: «Снова вы здесь, ну чего вы мешаетесь у нас на пути? Ну, так и быть – идите дальше». И они шли, плыли, ловили ветра. И касались покоя, и гнались за страстями, увлекавшими их за горизонт, куда садилось солнце, или куда улетал этот странный огненный шар, вот уже второй день проплывавший у них над головами. И все отражалось у них внизу, под бортом их дома. Отражалось и искажалось. Иногда ему хотелось, чтобы это отражение было правдой, иногда хотелось, чтобы отражение не имело ничего общего с жизнью.

Юнга теперь знал, что за огненный шар с хвостом двигался по небу – их называют кометами. Это огромное нечто, которое мчится в пространстве, окружающем нас всех. У комет свой путь, и невозможно представить, какой этот путь длинный. Интересно?! А у комет бывают штормы, как бывают в океанах, по которым они плавают? Может ли что-то остановить на их пути между звезд? А если есть, то как это выглядит?! Наверняка у них есть свои шторма, и они так же любят полетать в спокойном пространстве. И, наверное, тогда они так же рассматривают нас, как Юнга смотрит на кометы с вечерней палубы. Кок считает, что мы, люди, похожи больше на звезды – так же обречены одиноко висеть на небе, и не в силах прикоснуться или сблизиться с другой звездой. Мы светим в надежде обратить на себя внимание, другие звезды светят нам в ответ. Светят в надежде найти такую особенную звезду, которая сможет сдвинуться с места и прилететь, но, увы, вокруг такие же звезды, как ты. Которые могут светить на весь горизонт, но не в состоянии дотянуться или хотя бы приблизиться к тебе. Только комета летит между ними. Возможно, она не такая яркая, но она умеет двигаться, она в силах кому-то отдаться, она силах быть ближе к ним, чем ее сородичи. Именно ее ищут звезды своим светом. Правда, все звезды разные, и, похоже, каждая ищет свою комету. Но комет меньше, чем звезд, и не так просто они отдадут свою свободу. Для этого нужна особенная звезда, которую очень трудно найти. Хотя, может, и вовсе такой звезды для них нет, не нравятся им эти самодовольные светлячки.