Чайка Богдан - Дневник грозы. Когда мы смотрим на море, море смотрит на нас

– Он, океан?! – поправил его юноша. Кок посмотрел при этих словах на юношу и ухмыльнулся своей бородатой улыбкой.

– Да, он… сделает с нами. Своей головой я уже придумал немало картинок гибели этого корабля. Как мы будем кричать, как эта главная мачта будет ломаться. А мы все так же будем бороться за жизнь. У нас в шторм ведь нет времени на сомнения. Мы просто боремся, и будем бороться, и не будем знать, что все предрешено.

– А Капитан?! Вы не верите?!

– А думаешь, он тоже спокойно спит по ночам?! Ха-ха! – Кок теперь засмеялся. – Думаешь, что он не думает, так же, как я?! Да, в управлении этими посудинами с тряпками ему нет равных. Но он лучше всех нас знает, что скрывается за горизонтом, что мы – муравьи в большой бочке. Запомни, мальчик: в этом мире главным твоим другом должен быть не Капитан, здесь тебя спасти он не может.

– А кто тогда?

Но Кока уже не тянуло на разговоры – ром сделал свое дело.

– Спокойной ночи, – ухмыльнулся Кок и повернулся на другой бок.

На следующее утро Кок понял, чего его так потянуло поговорить с молодым помощником. Его чуйка не обманула – он разглядел первые ее признаки на водной глади, ночью его зрение не давало ему это увидеть. В ветре раз за разом проскальзывали холодные нотки, который он не спутает ни с чем. Кок проснулся с рассветом, но все равно оказался не первым – человек в капитанской фуражке уже был на мостике. Они обменялись с ним взглядами – острые черты лица Капитана стали еще жестче. Капитан был моложе Кока, поэтому для повара всегда было удивительно, когда тот успел накопить столько цинизма, который обычно приходит с годами. Впрочем, мудрости в нем было тоже много, и пока серые глаза под фуражкой были человеческими.

Юнга стоял на носу корабля и пытался унять непонятное чувство тревоги. Солнце светило ему сейчас в лицо и заставляло щуриться, но отвести свой взор от горизонта юноша не мог. Он уже стал понимать, что за чувство его стало угнетать – это был страх, и молодой человек не мог понять, откуда он взялся. Почему обжигающие лучи солнца стали вдруг ледяными, но даже их холодные отражения он пытался поймать в зеркале воды, чтобы как-то согреться. Он оглянулся назад. Позади оставались родные облака, он к ним привык, они ему казались такими привычными, почти раем. А вот впереди было что-то. Может, это просто паника, о которой столько рассказывают моряки. Но вот тучи впереди закрутились в воронку, появилась черная бровь, черные ресницы, и вырисовалось темное ядро с сотнями жилок. Юнге захотелось закричать: это был глаз, неужели никто не видит! На некотором расстоянии за дымными, непривычными для него темными тучами он рассмотрел и второй. Они теперь смотрели друг на друга. Он подумает позже, что от недостатка женского внимания на корабле это могла быть простая галлюцинация его воспаленного сознания. Но сейчас в его голове сам собой рождался образ маленькой щепки, лежащей на морской глади, и он – человечишка на этой щепке. Вот очередная волна на самом деле не волна, а просто ноготь на пальце великолепной госпожи с темными глазами. Она приподняла щепку и, наконец, увидела его, простого смертного, смотрящего ей в глаза, в которых он тонул. И тут его похлопал по плечу один человек на корабле. Их Кок подошел к нему неслышно, из-за его бесшумных шагов юноше казалось порой, что этот старый моряк сросся со шхуной.

– Боишься? – спросил его гость.

– Откуда Вы знаете? – удивился юноша. Вокруг жизнь шла своим чередом, и его беспокойство Юнге казалось чем-то вроде миража, который был его тайной. Правда, жить с этим дурманом и справиться с этим миражом ему было тяжело.

– Я слишком долго живу на этом корабле, Юнга.

– Это морской мираж? Я от остальных слышал о галлюцинациях в пустыне, когда мы проплывали Рабат. Бывает ли такое здесь?

– Сейчас пусть это остается миражом, Юнга.

– А потом чем?

– Юнга, послушай доброго совета старого моряка, послушаешь?

– Это не мираж? – он испугался. Образ щепки на ногте девушки теперь укоренялся в его сознании. Кок посмотрел на него своими добрыми глазами, окруженными морщинками.

– Юнга, ты сам выберешь – будет это миражом, или нет! Все! А мой совет тебе: хватит прохлаждаться. Нас ждет тяжелый день, а может быть, и ночь.

Юнгу передернуло, и страх стал обретать реальные черты. Он уже бывал в штормах, но каждый раз Кок на его переживания лишь ухмылялся снисходительной улыбкой. Сейчас Кок не улыбался.