Владислав Зубченко - Рождённые огнём. Первый роман о российских пожарных…

– Чего приходил-то, случилось чего? – спускаясь с сыном по лестнице, поинтересовался Алексей.

– Нет, отец, всё слава Богу, – улыбнулся Николай.

– Вишь, как зовёт тебя, а я не хочу вот теперь, – задумался Мартынов-старший. – Учёба твоя закончена. Надо тебе в городскую управу на службу попробовать. Степан Степанович рекомендацию дал бы, да вот беда – как ему сказать, что не хочешь ты пожарным стать?

– Отчего же не хочу? – встрепенулся Николай. – Ты же сам мне…

– Ты погодь, погодь, говорю, – остановил его отец. – Вот что я думаю…

Звон пожарного колокола прервал их беседу.

– В Новой Слободке, кажись, занялось! – кричал караульный с каланчи.

В части сразу всё задвигалось. Лошади, наученные звуком тревожного колокола, одновременно сделали шаг вперёд, вдев головы в висевшие перед ними хомуты. Кто-то уже бежал запрягать. Ширш, схватив рукав и заливную трубу, без лишней суеты встал возле линейки.

– Бегом, мухи сонные! – раздался на всю округу его командный голос. – Минута вам, не более, а то следом побежите, говорю!

Алексей Мартынов оборвал разговор.

– Ладно, сынок, вечером про всё и договорим. Иди домой, матери скажи, чтоб ждали к шести. Пусть вареники, слышь, сделает – отчего-то хочу сегодня вареников с картошкой, страсть, как хочу. – Отец, взяв боёвку, заботливо принесённую Ширшем, уже вскочил на первый ход.

– Ваше благородие, может и сами управимся – дело пустяковое, – крикнул Ширш Мартынову.

– Поехали! – протяжно загудел помощник брандмейстера, ещё раз взглянув на сына, и пожарный обоз скрылся в пыли Почтовой…

Николай же, смерив напоследок взглядом стареющую каланчу, направился теперь прямиком домой. Настроение его заметно улучшилось. По дороге он вспоминал, как однажды с отцом по узкой винтовой лестнице поднимался на эту каланчу. Отсюда весь город был как на ладони. На юг прямо от берега Урал – реки начинался казачий Форштадт, на север виднелись Базарная площадь и Кузнечные ряды. Куда хватало взору, окрест стояли церкви, мечети, дома – до всего этого, казалось, можно было дотянуться рукой. Отец, крепко держа сына за руку, вглядывался в даль и думал о чём-то своём. Прямо над Колиной головой висел тот самый пожарный колокол, и он решил неизвестно для чего слегка потянуть верёвку. Язык колокола качнулся и неожиданно ударил, что есть силы, звеня медью. Внизу заржали обозные лошади, пожарные повыскакивали из конюшни. Отец вздрогнул в то же мгновение и схватил колокол рукой:

– Николай, чего балуешь!…

Вспоминая этот устроенный им переполох, Николай шёл через центр Оренбурга на Гостинодворскую, где и был дом Мартыновых. Дома мать уже хлопотала у печи, гремя чугунками, отмахивая невесть откуда взявшихся, проснувшихся по первому теплу мух.

– А, сынок, вернулся. Небось к отцу заходил? – словно заранее ожидая обмана, спросила Дарья.

– Заходил, мама.

– Ох, нечего тебе там делать, ох нечего! – расстроилась Дарья.

Её материнское сердце чуяло, знало, что коли так пойдёт, и сын определится в пожарные, то переживать ей придётся сразу за обоих. Вот и сейчас, видя глаза матери, Николай не стал ей ничего говорить про пожар.

– Матушка, отец вареников просил, – передал просьбу родителя Николай. – Ждать наказал к вечерней – раньше никак не управится.

Апрельский день, уже набрав весеннюю силу, не собирался закатываться за горизонт. Николай вышел на улицу, по которой, закрывая лавки, тянулись по домам торговцы. В Оренбурге апрель особенный: если днём к городским крышам и мостовым подступает почти летний зной, то вечерами ещё вовсю дышится весенней свежестью. Горожане шли не спеша в обе стороны от Гостиного двора. В этих неторопливых их шагах будто проходила сама оренбургская жизнь – неспешная, тягучая. Она то дремала, разморившись, под жарким июльским полднем, то куталась в тёплый пуховый платок у горящей печи в декабрьский лютый вечер. Казалось, что и церковные колокола звонят окрест здесь медленнее и протяжнее, чем ещё где-либо. Вот и сейчас в Преображенском храме зазвонили к вечерней службе, и Николай осенил себя крестом. Отца всё не было…

А в Новой Слободке было жарко. Огонь охватил уже несколько домов. Он веселился на крышах, потом вдруг исчезал, казалось, безвозвратно, но вновь возвращался, удивляя своей силой и мощью. Чёрный дым поднимался в небо так высоко, закрывая его над всей округой, что казалось того и гляди в небе этом появятся ночные звёзды.