Сергей Григоров - Пренебрежимая погрешность

Получив вызов, он без всякого сожаления сразу отбыл в космопорт.

Более он уже никогда не ступал на поверхность планет.

Легко оттолкнувшись от шершавых поручней, Ник Улин полетел в бездну. Дал максимальное увеличение оптике скафандра. То ли обман зрения, то ли разрешающая способность датчиков была высока, но перед его взором застыли манящие немерцающие звезды, заструились разноцветные газовые облака. Сердце замерло в восхищении.

Рядом мощной торпедой промчался Яфет. Притормозил локтевыми движками, медленно приблизился, уравняв скорость.

– Красота-то какая!

Ну не может хола молча любоваться громадой мира! Подавив досадливую гримасу – наверняка Яфет видит его лицо – Ник Улин молча кивнул.

– Здесь звездная плотность на десять процентов выше, чем у Блезира, – сообщил Яфет менторским тоном. Подумав, добавил: – И почти в полтора раза выше, чем в окрестностях Земли. Потому что ближе к главной плоскости Галактики. Я прав?

Наученный горьким опытом, что любой вопрос холы требует ответа, Ник Улин поспешно сказал:

– Ну конечно.

Кто-то приближался к ним. Ник Улин вывел на мультиэкран лица двух астронавтов, ближайших к нему в данный момент. Вторым после Яфета оказался Алексей Сковородников, их товарищ по команде-22.

– Куда, куда вы удалились, друзья мои грядущих дней? – пропел Сковородников. Потом ворчливо добавил: – Не слишком ли далеко вы забрались? Может, решили домчаться до канадской границы?

– Докуда? – удивился Яфет.

– Ну, это я так, к слову пришлось. Вон, наша «Норка» как далеко.

Ник Улин развернулся, чтобы вместить звездолет в прямое поле зрения, и порадовался точности и экономности своего управления реактивными движками. Не пропали навыки астронавта, оттачиваемые много лет назад. Яфет, чрезмерно резкий в движениях, забултыхался в разные стороны и застыл только после того, как значительно облегчил запас топлива в скафандре.

Они и в самом деле отдалились неоправданно далеко, где-то на край разрешенной для индивидуальных прогулок зоны. Четырехкилометровая громада «Элеоноры» казалась детской игрушкой, подвешенной в безбрежном пространстве. Других звездолетов у причалов в это время не было, и их корабль загораживал всю осьминогоподобную конструкцию ремитского космопорта.

– Словно ружейный ствол с патронташем на поясе, – пробормотал Сковородников.

Ну откуда у ружейного ствола пояс? и почему ствол обязательно ружейный? и почему именно ствол, а не гвоздь? – не принял неуклюжего сравнения Ник Улин, но промолчал.

– Главный корпус «Элеоноры» имеет цилиндрическую форму с максимальным линейным размером четыре тысячи двести двадцать один метр, радиус округлых оснований около четырехсот восьмидесяти шести с половиной метров, – медленно произнес Яфет, почти дословно цитируя по памяти официальную инструкцию. – А в середине главного корпуса по цилиндрической оси в два ряда крепятся батареи двигательных устройств. Нам отсюда видны только реактивные движки.

Поскольку никакой реакции на его слова не последовало, хола после непродолжительной паузы продолжил:

– Я вчера изучал эти реактивные движители. Ужасно сложная конструкция, должен заметить. Зато необычайно надежная и многорежимная. А также долговечная.

– Насчет надежности и долговечности ты прав, – счел нужным прокомментировать Ник Улин. – Звездолеты практически не стареют. Используемые витаматериалы самовосстанавливаемые. Трущиеся конструкции и детали либо саморемонтирующиеся, либо легко заменяются на изготовленные в корабельных мастерских. Энергетические запасы почти неограниченны. В общем, исчезни в один прекрасный миг человечество – его звездолеты еще долго будут блуждать в космических просторах.

– Да, но утверждается, что не всякая подсистема звездолета сконструирована наилучшим образом.

– Оптимальность в целом не есть оптимальность в частном. Из высших соображений, например, принято решение: основная расходуемая масса – обыкновенная вода. Более рациональным казалось бы использовать свинец: и плотность повыше, и дополнительная защита от жесткого космического излучения, и еще кой-какие полезные качества, включая устойчивость к возникающим конструкционным автоколебаниям. Допущена явная глупость? Как посмотреть. Свинец нельзя пить, и трансмутация его в другие химические элементы довольна сложна. А вот если рабочее тело – вода, то хотя бы ее на борту всегда будет в избытке. Если мне не изменяет память, сейчас на «Элеонору» загружено чуть более двух миллиардов тонн чистейшей воды.