Ульяна Каршева: Слепой охотник (СИ)

— Жень, помнишь, где выключатель? — деловито спросила Ирина. — Включи, пожалуйста, свет.

Когда он повернулся от двери, она сидела задумчивая, облокотившись о стол и уперев подбородок в кулачок. Изучала комбинацию.

— И что мне скажет кудесница, любимица богов? — без тени усмешки спросил он, прислонившись к дверному косяку.

Зато она даже мельком заметила, как он брезгливо морщился, поглядывая на предметы, оказавшиеся на столе: кроличья лапка, обрывки разных шкурок, сухие черви и жуки, мёртвая птица и высохшая до косточек и порванной кожицы лягушка.

— Кудесница пока может чётко сказать только одно, — проговорила Ирина, снова изучая расположение карт среди ингредиентов гадания. — Как убрать эту способность — не знаю. Но знаю, как смягчить твою участь.

— И как же? — Он снова немедленно сел напротив.

— Не оставляй автописьмо на ночь. Если встретился с тем, на кого сработал твой дар, пиши сразу портрет, но не исправляй его. Ведь у тебя есть потом возможность видеть то, что ты нарисовал? Днём ты знаешь, что нарисованное — автописьмо, так? Как только закончил портрет, немедленно ставь на нём косой чёрный крест — хоть чёрным фломастером. Требовать от тебя помощи он не сможет. А я пока посоветуюсь кое с кем, и мы посмотрим, можно ли закрыть твою способность.

Он смотрел спокойно, вдумчиво. Спросил:

— Я так понял — помогать нельзя. Почему?

— Не знаю, — сказала она. — Мне говорят карты — я говорю тебе.

Молча смотрел, как она снова собирает по коробкам-ларцам странные предметы, а потом складывает карты в колоду, встряхнув предварительно с них пыль в мусорную корзину. Безо всякого интереса спросил:

— Давно этим занимаешься?

— Года три.

— То есть теперь я могу выбирать, кому надо помочь, а кого закрыть крестом, потому что ему лучше не помогать?

Она приготовилась к новой, не очень желанной, набившей оскомину беседе — о том, как становятся гадалками, а он опять повернул не к тому. Впрочем, он прав. Так жить — это не жить. Естественно, что он хочет выбраться из этой…. пропасти. Но почему он хочет сохранить её — свою наработанную способность? Ведь косвенно он подтвердил это, упомянув о желании помочь тому, кому надо. Изучающе посмотрев на него, она сказала:

— Вообще-то ты можешь помочь любому, кто действительно нуждается в этом. Даже если это незнакомый тебе человек… Если сможешь углубить свой дар, сможешь научиться видеть человеческую суть.

— Как ты — с картами? Или есть другой способ?

Прежде чем ответить, она снова раскинула карты. Те падали с глуховатым стуком, словно не картонные, а пластиковые.

— Да. Как с картами. Ты талантлив, — сказала она. — Возможно, тебе удастся… Видеть суть — это отпустить руку с карандашом или с красками и рисовать характер человека. То есть рисовать не внешность, а внутреннее состояние. Настроение. Предполагаемую жизнь. Но в это надо вживаться. Смотреть на человека не как на модель. Это тоже автописьмо, но почти без выхода на бессознательное.

Дверь вдруг глухо стукнула, а потом в неё нетерпеливо постучали. Женя поднял глаза. Ирина раздражённо вздохнула, сразу сообразив, кто такой уверенный рвётся к ней, и встала. Из коридора донёсся нетерпеливый стук, а потом недовольный мужской голос:

— Ирина, ты свободна?

Понять нетрудно, что Ирине не нравится бесцеремонный (дверь закрыта, а он ломится) гость, хоть она его и знает. Женя не собирался встревать в чужие отношения. Он выжидал, пока она откроет дверь, чтобы поздороваться с кем бы там ни было, и распрощаться. Не то что не терпелось опробовать её совет, но…

Кажется, Ирина неплохо знала характер своего знакомого: со вздохом откинув крючок, она поспешно отступила.

Дверь распахнулась так, словно гость торопился застать хозяйку комнаты на чём-то неподобающем. Женя сидел сбоку, так что даже хмыкнул от того бешеного концентрата энергии и силы, что ворвался в комнатушку.

— Работаешь? — рявкнул высоченный темноволосый красавец, сощурив синие глаза на Женю.

— Да, а ты мешаешь! — без паузы после «да» сообщила ему Ирина. Кажется, она его в самом деле хорошо знала, если сразу выпалила две информации на одной интонации, лишь бы не перебил.

Красавец надменно взглянул на Женю, благо позволял не только рост, но и положение: стоя — на сидящего. Тот не шевельнулся, откинувшись на спинку стула и внимательно рассматривая незваного гостя. Таких только для фэнтезийных картинок рисовать: широкие плечи, на которые так и просится какой-нибудь длинный плащ рыцаря-пилигрима; тонкое лицо жёсткое, выразительное и отчётливо высокомерное — брови вразлёт; аристократический нос — длинноват, с лёгкой горбинкой, цвет небольших глаз очень необычный — слишком яркий. Женя даже решил, что синева, возможно, не своя — наверняка всё-таки цветные линзы…