Ульяна Каршева: Слепой охотник (СИ)

Появилась надежда, что бабуля нашла ещё одного из своих.

Но, когда Ирина присмотрелась к незнакомцу, чуть не присвистнула. До бабулиного видения ей ещё работать и работать, но даже она разглядела…

Чуть не за руку завели его в комнату, в которой нужный или любопытный бабуле народ «проходил идентификацию», как любила та выражаться.

Взяв карты в руки и настроившись на незнакомца, Ирина с удивлением обнаружила, что парень не так уж и незнаком ей, что она не ошиблась и они где-то встречались. Встречи, правда, всегда были на уровне шапочного знакомства, а то и меньше. Тасуя карты, она видела этого человека всегда в помещении и в толпе — всегда или спиной, впереди себя, или быстро проходящим мимо. Лица не видела. Голову неизвестного на уровне глаз закрывало прозрачно-чёрное марево. Смерть на уровне глаз? Обычно Ирина видела её на уровне сердца.

Бабуля поддразнила незнакомца, и тот снял-таки очки.

Опаньки… Какие люди!.. И без охраны!

Эти тяжёлые светло-зелёные, слегка раскосые, намёком на азиатский разрез глаза, быстро взглянувшие на неё и тут же недовольно опущенные, она знала. Как знала вообще этого типа. Только странно: выглядел он отнюдь не на те годы, которые она в нём предполагала. Слишком серым и обрюзгшим казалось постаревшее лицо измученного, много на своём веку повидавшего человека… Она отложила карты. И озадаченно сказала:

— Я тебя знаю по университету. Худграф? Я права? Только не помню, как тебя зовут. Ты был, кажется, на последнем курсе.

На этот раз он не просто взглянул, а вскинул глаза, забыв, что должен их прятать.

— Ты тоже с худграфа?

— Первый курс проучилась и ушла.

— Почему?

Бабуля деликатно встала и удалилась, жутко довольная собой. Вернулась сразу, поставила на столик чайник, ещё одну чашку и плоскую вазу с пирожками и булочками. И, забрав свой плащ, исчезла уже надолго.

— Ну, я поняла, что живопись — это не для меня.

Она с интересом смотрела на него — на Женю, как он представился. И она сразу вспомнила — точно, Женя. Сын богатых родителей, лучший акварелист курса.

И он ощутимо расслабился. Да, беседа с человеком, с которым пересекался, пусть даже не зная его, — это не то, что разговаривают два совершенно незнакомых.

Они поговорили, уточняя общие точки давнего соприкосновения. И, когда он расслабился, она спокойно спросила:

— Что с твоими глазами? Почему вокруг них смерть? — Он ожидаемо снова напрягся, явно не желая говорить об этом, и она добавила: — Я всё равно узнаю, только лучше было бы, если б ты мне сам рассказал. Времени терять не хочется.

— А твоя работа? Разве тебе не надо идти в эту… фитоаптеку? Или в фитобар? — Он снова упрямо ссутулился, сидя на стуле и облокотившись на стол. Только головой качнул в сторону двери.

— Нет. Не надо. Здесь хозяйка — бабуля. Я только помощница.

— Ты гадаешь… — Женя не договорил.

— Не только. Иногда получается узнать, почему происходит то или другое.

— А… — Он закрылся и явно ничего не хотел рассказывать о себе.

Ну ладно. Не хочешь, так не хочешь. Ирина снова взяла карты, разглядывая его густые, какие-то неопределённо-русые волосы. Кажется, давно не стригся. Отросшие волосы на концах прядей своевольно торчат… Снова машинально начертила мысленный крест на его лбу и уставилась в центр, продолжая тасовать карты. Ого, из квартиры почти не выходит. Ничего себе… Зверь-одиночка. Она чуть не фыркнула, несмотря на его плачевный вид.

Рассеянно отодвинула на край стола две чашки, вазочку и чайник.

— Положи на стол три монеты.

— А сколько вообще платят за гадание?

— Ты — нисколько. Тебя привела бабуля.

Он помешкал, но выложил на край стола три монетки, которые она сразу передвинула в центр.

Пальцы заработали быстрей, легко ощущая гладкую поверхность старинных карт.

— С чего всё началось?

Она увидела местный Арбат, ту его часть, где обычно сидят художники. Несколько ребят с мольбертами, время от времени переглядываются, улыбаются друг другу.

Женя упёрся взглядом в столешницу, вспоминал.

Он постоянно хотел взглянуть в сторону чуть ниже своей группы — «свою» Ирина угадала по тому, как ребята легко болтали с ним. Там, чуть на отшибе, неясный силуэт девушки без мольберта, просто с кипой альбомных листов.

— Кто она — эта девушка, которая стоит чуть в стороне?

Даже не шевельнулся. Но по зажатой позе поняла, что он в смятении.

Карты разлетелись по столу, а она так и не взглянула на них, продолжая быстро перекидывать их по столу — из обычного цыганского креста в скандинавский и обратно. Руки невесомо работали над столом, словно быстро касались клавишей пианино.