Владимир Маталасов - Гипербола жития. Авантюрно-приключенческий роман-фэнтези

© Владимир Маталасов, 2020

ISBN 978-5-4474-2543-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тут тебе, брт, и заяц

закукарекает.

(Автор)

Шла сто тридцать седьмая минута футбольного матча. О том свидетельствовали показания шаровидных часов с проблесковым маячком и сигнальной сиреной, кои зависли в воздухе над трибунами стадиона. Играли футбольные команды Глазго и Кулунды. Обе в национальных одеждах и с народными музыкальными инструментами – волынками и балалайками – наперевес.

Игру судил какой-то ковбой. На самой макушке головы его красовался стэтсон – широкополая ковбойская шляпа. Во всём же остальном он был совершенно гол, как общипанный ёжик. На груди, по диагонали, крупным, разухабистым шрифтом просматривалась цветастая наколка «Не забуду мать родную!», а на спине – «Век воли не видать!». Оголённую талию его опоясывал широкий ремень из кожи южно-американского буйвола. По его центру свисала кобура – из кожи североафриканского крокодила, – с торчащей из неё рукояткой шестизарядного кольта тридцать восьмого калибра. Кобура надёжно прикрывала его величественную харизму, систематически похлопывая по ней.

Судья громко и дробно семенил по полю кривыми ножками вразлёт, не стесняясь своих наготы и бесстыдства. Одной рукой арбитр потрясал в воздухе палкой твёрдой, копчёной колбасы, другой удерживал кочергу. По невыясненным обстоятельствам колбасой он утюжил головы пробегавших мимо русских, а кочергой пытался поддеть юбки снующих туда-сюда шотландцев и заглянуть под них с воинственным кличем: «Вот уж я вам!». В общем, вёл он себя до неприличия дерзко и отвратительно.

– Судью на мыло! – что было мочи, в безысходной тоске, где-то ближе к концу сто сорок второй минуты, выдавил из себя Иван Абрамович Бабэльмандебский. Затем он негромко свистнул и, совсем уже тихо, добавил: «Свисток – на порошок!»

Освистанный резко обернулся, выпучил глаза и упёрся в обидчика испепеляющим взглядом.

– А это ты видел?! – Арбитр изобразил нечто непристойное в виде конфигурации из двух рук методом наложения одной на другую. Потом погрозил скрюченным пальцем, дико расхохотался, раздулся до невероятных размеров, взмыл в воздух и… лопнул…

– Однако! – дрожащим голосом воскликнул Иван Абрамыч, свистанул ещё разок и тут же проснулся, весь в холодном поту. – И надо ж было такому присниться! – молнией промелькнуло в голове, а над самым ухом прозвучало:

– Ну ты, дядя, и даёшь! Весь издёргался аки лебедь в навозной куче. «Судью на мыло, свисток на порошок!». Кто хоть играл-то?

– Наши с не нашими, – тряся спросонья головой, молвил проснувшийся.

– Ну-у-…

– Вот те и ну-у, оглобли гну.

– А счёт-то хоть какой?

– Что счёт?.. Тринадцать-нуль в нашу пользу.

– Вре!..

– Вот те кре!.. – Иван Абрамыч мелко перекрестился. Это был мужчина неопределённого возраста, лет не старше шестидесяти и не моложе тридцати, недурён собой, низкого роста, толстый и совершенно лысый, полный жизненных сил и неукротимой энергии. У него был вид человека весьма озабоченного и обременённого событиями в стране Бурунди и на островах Папуа-Новая Гвинея.

– Сон – беспорядочное нагромождение картин и событий прошлого, – заметил рядом лежавший Мануил Сафронович Чубчик

Манюня – так звало его ближайшее окружение, – был высок, тощ, жилист, с копной рыжих волос на голове и груди, с толстыми губами и румяными щеками вразлёт, пышущий веснушчатой молодостью и неувядаемым оптимизмом. У этого индивидуума была странная манера разговора: когда он говорил, то, как бы, подтягивал нижнюю губу к неподвижной верхней, и потому похож был на карася, заглатывающего наживку.

Оба нежились на речном песке городского пляжа. Отовсюду лилась музыка. В динамике переносного радиоприёмника, расположенного у головы Манюни, звучали голоса участников популярной рок-группы «Наших бьют!», исполнявших музыкальное произведение под названием «Летит галка через балку».

День выдался погожим и клонился к полудню. Начинало припекать. Отдыхающие загорали, млея на Солнце и маясь томной негой.