Владимир Колосков - Перевал

К этому времени туша дракона была давно разделана, распродана и перепродана. Деньги ушли в казну, кроме тех денег, что, естественно, достались огромному числу посредников от наших прохиндейских гильдий. Обдирай и властвуй! Даже эти сапоги успели принять подходящую форму на колодках моего сапожника, прежде чем им пришлось пуститься в бегство, где, можно сказать, я пребываю до сих пор. Впрочем, отсюда до моего родного города слишком далеко, да и не такая я значительная персона, чтобы кто-либо из вас, господа хорошие, мог заинтересоваться ценой за мою скромную голову, которая и вовсе не была назначена, потому что, кроме опасного свидетельства, я ничем свою честь не запятнал.

– Впрочем, мое бегство было разрешенным и можно назвать его изгнанием, – добавил Паласар. – Ночью перед тем утром, когда я собирался покинуть город, ко мне явился нарочный от Селима. Он передал мне тот кинжал, который несколько дней назад вызвал такой интерес нашего Каспара, и вдобавок солидное количество золота. На словах нарочный передал, что этот кинжал – царский подарок и его следует беречь. По нему меня пропустят там, где иначе могли возникнуть осложнения. С таким таинственным напутствием я отправился в дорогу.

Паласар рассказал свою историю про дракона. Его видение во многом отличалось от того, что рассказал бы Тед, если бы у него спросили. Например, Паласар не упомянул, что Тед втайне ненавидел своего проводника по книгам и легендам. И последними словами Теда, сказанными Паласару, были слова замысловатого проклятия, которое Тед вычитал в легендах. Проклятие заставляло Паласара стремительно стариться, пока он жил в одном месте, и молодеть, пока он двигался. Так Тед обрек Паласара на вечные скитания, чтобы он сам чувствовал ту жизнь, которую вел привязанный к ключу между мирами Тед. Проклятие требовало для себя кроме верных слов только кровь дракона, а когда Тед явился к Паласару в последний раз, крови на нем было больше чем достаточно.

– И ты больше никогда его не видел? – спросил Вильямсон, напряженно вглядываясь в переливающееся в бликах костра лицо рассказчика.

– Нет! Хотя мне довелось много странствовать, я не встречал его, хотя до меня доносились слухи, за которым мог стоять Тед. И сдается мне, я еще его увижу.

– Ладно, вернемся к более простым вещам. Ты говорил, что ты алхимик, – сменил тему разговора Каспар. – Так что, можно превратить простой металл в благородный?

– Чушь! Полная чушь. Примите мое искреннее слово! – ответил Паласар, слегка уставший от драконовой саги и обрадованный возможностью сменить тему.

– А как насчет бессмертия? – спросил Вильямсон.

– Чушь еще большая! – воскликнул Паласар. – Философский камень – сказка. Хотя есть другие пути.

– И ты их знаешь? – спросил Каспар.

– Конечно, нет, – развел руками Паласар. – Хотя я знаю кое-кого, кому в некоторой мере удавалось.

– В некоторой мере? Это вообще как? – принялся распутывать Каспар. – Бессмертие – это как деньги, оно или есть, или его нет.

– Бессмертие скорее как любовь, – философски изрек Паласар. – За все есть цена, пока платишь, не умираешь.

– А можно ли воскрешать мертвецов? – спросил Вильямсон.

– Не видел такого, хотя есть слухи. Например, я слышал историю женщины, которая оживила из мертвых своего мужа, обратившись к колдуну по имени Тиресий, было это лет десять тому назад. Еще я слыхал от одного человека, что у его бабки была «Поваренная книга некроманта», полная рецептов всяческих жутких зелий, которые могли возвращать из мертвых или открывать двери в другие – загробные, я полагаю, – миры. Но как всегда: никаких доказательств! Едва я попросил его показать мне эту книгу, как он сочинил историю, что, дескать, едва он открыл эту книгу, как явился какой-то черный бес, нагнал на него страху, отобрал книгу и сгинул, сказав, что теперь она будет лежать в Хрустальной башне. Так что все это – просто слухи, я уверен, что книжка, если и была, – простая подделка, а Тиресий – жалкий шарлатан, выдающий за воскрешенных людей своих подельников.

– А как насчет проверенных случаев? – спросил Петерфинн.

– Это каких? – уточнил Паласар.

– Спаситель, например, – ответил наемник.

– Тут случай Бога или одной из его ипостасей. Мы же обсуждали оживление людей.

– Тогда случай Лазаря, – не отступал Петерфинн. – Он был человеком.

– Ну к этому случаю, если я верно помню историю, Бог тоже был причастен. Вот случаев, чтобы человек мог оживить человека, – таких мне не встречалось.