Владимир Колосков - Перевал

Скоро зала снова наполнилась людским гамом. Солдаты ели мясо, сготовленное кухарками для цыган, пили пиво и брагу и играли в кости на помельчавшую в ходе многих разменов монету. Каспар отправил Вильямсона заниматься лагерем и лошадьми и сидел за столом с Дамисом и Петерфинном.

– Сейчас перекусим, а потом сожжем всех этих зверей, – предложил Каспар своим десятникам.

– Да стоит ли? Хорошо сидим, – лениво отозвался Петерфинн и залил в горло кружку горчичного эля.

– Не знаю, – поддержал товарища Дамис, – восточные господа не слишком жалуют, когда трогают цыган. Ты бы сошелся за такое дело сначала с хозяином. Может, ему не по нраву шуметь.

– Его нигде нет, – ответил Каспар, оглядывая залу. – А нашему народу в пору размяться. Да и не все ли нам равно, что он там считает? Мы его охраняем от всяких угроз. Он нам платит. Так начнем истреблять эти угрозы сегодня же.

– Пропал? Небось якшается твой падишах с цыганами. Ты бы пошел проверил, – посоветовал Дамис.

Никого, кроме Каспара, не радовало устраивать резню на полночи. Выгода от грабежа могла переселить нехотение, но цыгане редко возили с собой богатства, способные выдержать дележку на четыре десятка.

В задумчивости от повисшего на волоске решения Каспар вышел наружу и осмотрел лагерь. Удостоверился, что часовые назначены, что лошади заведены в стойла и получили корм. Заглянул в пустую Паласарову кибитку. Кроме большого, обитого железными полосами сундука, в ней было несколько мешков сена, корзина овса, несколько покрывал и утварь, которой Паласар думал пользоваться в походе. Самого Паласара нигде не было. Каспар вернулся к Марку, но среди солдат его тоже не было.

«Уж не у цыган ли он в самом деле», – подумал Каспар, когда на пороге появился Паласар и жестом поманил его к себе.

– Я поговорил с бароном Лачо, – начал Паласар, снаружи затворяя за ними тяжелую дверь залы. – Он шлет тебе сердечный привет, изъявление покорности и просит дозволения остаться здесь до рассвета со своими людьми.

– А если привязать одну половину Лачо к одной лошади, а другую половину к другой…

– То ты все равно ничего не изменишь в этом мире, – урезонил его горячность Паласар. – Насчет позволения можешь не утруждаться. Я уже разрешил Лачо оставаться здесь со своим племенем сколько они пожелают. И не надо делать на меня такое лицо. Я плачу тебе, чтобы ты защищал меня от моих врагов, а не от моих друзей. Тебя удивляет, что я вожу дружбу с цыганами? Передай людям, что бойни сегодня не будет, а потом поведай, почему ты так ненавидишь их племя.

– Их все ненавидят. Курфюрст издал закон, приговаривающий всех цыган без различия пола и возраста к смерти. Просто к смерти – это не самый суровый закон в здешних местах. Есть княжества, где цыган, если поймают…

– Я наслышан про драконовские законы против их племени, но ты бы не стал отдавать должное закону, который не отвечает чему-то в глубине твоей души. Этот закон вызывает к жизни какую-то давно похороненную ненависть. Верно?

На это Каспар промолчал.

– Здесь становится холодно, – добавил Паласар, чтобы прервать затянувшееся молчание, и в доказательство дунул паром Каспару в лицо, но Каспар ушел в свои мысли, и не стоило вырывать его в мир раньше времени. – Вернемся, поедим как следует. Там оно и забудется.

Каспар молча согласился.

– Не выгорело дельцо, – ухмыльнулся Дамис, видя возвращающегося к их столу мрачного Каспара, за которым невозмутимо плыл, возвышаясь на добрую голову, Паласар. – Как я и говорил, у них он был. Все они одного поля ягоды.

– Напьемся и выспимся. Большего не надо, – отвечал захмелевший Петерфинн.

– Судя по вашему виду, вы сполна обсудили наших неспокойных соседей, – повел речь Дамис, когда Каспар с Паласаром уселись за стол. – Замечу, что история трепетной нелюбви нашего товарища к цыганам имеет давние корни.

– Нет никакой истории, – перебил десятника Каспар. – У меня был старший брат, который умер от чумы. Я был слишком мал, чтобы узнать, что мой брат – умер. Я был из хорошей семьи. Моя мать сказала, что его забрали цыгане, потому что он плохо себя вел. Вот и все.

– И с тех пор ты плохо себя ведешь, чтобы пришли цыгане, и ты смог отомстить им за брата, хотя давно знаешь правду? – подвел черту под короткой и бессмысленной историей ненависти Паласар.

Дамис усмехнулся, Петерфинн из вежливости пьяно хрюкнул, потому что решил, что пропустил умную шутку.

– Люди – поразительные существа. Тайники душ не перестают меня удивлять. Надеюсь, когда-нибудь ты снимешь с себя тяжкий груз этого заклятия, – добавил Паласар.