Анна Рунцо - Драконаполис. Первые искры

Ваче со своей беспристрастной и, как Севе показалось, равнодушной оценкой его невесёлого будущего сильно не понравился своему пациенту. Сева не доверял его словам и подозревал, что он ведёт свою игру, но в чём его интерес, не мог даже предположить.

– Удивительно, как вы сюда добрались, – продолжал Ваче, не замечая Севиного напряжённого лица. – Ту тропу в скалах, которую вы нашли, лэгко обнаружить, только если идти или ехать по дороге. Да и то. Редкие автомобилисты всегда проезжают это место ночью и проход просто нэ замечают. Дорога была построена много дэсятков лет назад, но на совесть – до сих пор как новая. На картах её нэт, поскольку она упирается в тупик.

– Удивительно другое, – как можно более кротко возразил Сева, но некое злорадство всё равно угадывалось в его голосе. – Как в этой глуши Вы случайно набрели на нас?

– Я запахи и звуки гор как свои пять пальцев знаю. А вонь от вашего костра была та ещё. Да и дым из моего дома видно было. Кроме того, провидение – оно провидение и есть. Если суждэно выжить, выживете. А вот суждено ли тэбе выздоровэть и полностью восстановиться, это уже большой вопрос, – безжалостно добавил старик. – Ты можэшь остаться здесь с зафиксированным позвоночником, пока не восстановятся связки. Чэстно говоря, это то ещё испытание, и я нэ уверен, что оно тэбе под силу. Гдэ-то месяц ты будешь очень ограничен в движении. Я за тобой поухаживаю, так и быть, но, когда ты начнёшь срываться на меня и сходить с ума, я тэбя отсюда вышвырну. И жаль мне тэбя не будет.

Сева помолчал.

– А как же Тамара? Вы поможете ей встретиться с сыном? Не может же она просто ждать, когда я восстановлюсь.

– О Тамаре нэ бэспокойся. Я на Боливаре, это конь мой, кстати, мы тэбя на нём сюда и привезли, доберусь до этого Ависа. Это он про меня ничэго не знает, а уж я-то давно приметил печной дым с вершины горы. Уж отыщу его как-нибудь. Нэ так уж он далеко отсюда живёт.

На следующий день Ваче оставил Севу с Тамарой вдвоём, а сам отправился в путь.

Сева почувствовал большое облегчение оттого, что неприятный Ваче ушёл.

Если не брать в расчёт неподвижность, это время было самым приятным за последнюю неделю. Его уже не тревожило унизительное увольнение, он не переживал за судьбу Вити и, в принципе, ни на что уже не мог повлиять. Единственная его задача была в том, чтобы приготовиться к длительному бездействию и ожиданию в компании сурового старика. Пока же он просто наслаждался заботой и обществом Тамары. Оказалось, что с ней старик был куда откровеннее.

– Ты доверяешь ему? – спросил Сева Тамару, как только они остались наедине.

– Я – да, – сразу же ответила Тамара. – Он только кажется бессердечным. Это оттого, что его сердце разбито. А если оно разбито, это значит, что оно всё-таки есть. Ваче родился в Ереване в довольно бедной семье. В шестнадцать лет уехал в Москву. У него там были небогатые родственники, но он только жил у них. На еду он сам зарабатывал – то грузчиком работал, то на даче у одного известного врача выполнял всякие поручения: и садовником был, и механиком. Даже тем родственникам, что его приютили, деньги давал. Тот врач его как сына полюбил и помог ему поступить в медицинский. Ваче Васильевич учился круглые сутки – это при том, что его тот доктор от ежедневной работы не освобождал. Стал замечательным хирургом, женился на дочери того врача, у них появилась дочь. Прошло много лет, они жили очень хорошо, квартира была в центре в сталинском доме. Дочери уже было шестнадцать – как ему, когда он в Москву перебрался. И тут у жены диагностировали рак. Ему все коллеги говорили, что лучше него самого никто не сможет прооперировать. Он долго отказывался, потом понял, что он и сам никому операцию доверить не может. И… В общем, операция прошла плохо. Он не смог перестать думать, что любимую оперирует. Сделал ошибку, жена умерла прямо на операционном столе. Само собой, дочь его возненавидела. Она маму обожала, очень на неё похожа. Ваче оставил ей квартиру, приехал сюда. Вот такая история.

Сева помолчал. В своё время он бросил читать «Собор Парижской Богоматери», обнаружив в предисловии, что идея романа зародилась у писателя, когда тот увидел слово «Рок», нацарапанное на стене собора. Всю жизнь Сева старался доказать, что сам решает свою судьбу. «Неужели, – горько думал он, – наше место назначения, как и путь до него, уже заранее предопределены?»

Весь день Тамара нервничала. Она отвыкла от эмоций, которые внезапно атаковали её за последние несколько дней. Вот и сейчас она ждала встречи с сыном и боялась увидеть Ависа после стольких лет общения исключительно по телефону. В то же время она очень беспокоилась за Севу и ей было его бесконечно жаль. Немало добавляло чувство вины – они с Витей ничего, кроме неприятностей, ему не принесли. Разрушили, можно сказать, его налаженную жизнь.