Александра Мурзич - Свет в Храме

Зачем, интересно, он это рассказывает? Ведь спутнику совершенно всё равно, где родился Дар, где жил, кем были его родители… Ведь он даже не слушает.

Но Кенир слушал. И удивлялся. Он сам нипочём не стал бы вот так запросто первому попавшемуся выкладывать историю своей жизни. Потому что не получится оно, как у Дара: «однажды», «полюбил с первого взгляда», «в положенный срок сынок родился», «когда сравнялось» – будто сказку сказывает. Добрую такую. Про весёлого мальчишку, который живёт с мамой в уютном доме. Они с нетерпением ждут, когда отец и муж вернётся из очередной поездки и наверняка привезёт подарки. Уж если не подарки, так дорожные истории точно. А если даже совсем ничего не привезёт – это неважно. Самое главное, что он вернулся. Кенир ясно представил добротный северный дом, опрятный двор, молодую женщину у ворот. Она заслоняется рукой от солнца и счастливо улыбается, а по улице, сверкая босыми пятками, несётся мальчуган и кричит во всё горло: «Папа! Папа приехал!».

Наверное, людям, прожившим всё детство в таких сказках, не приходит в голову их скрывать.

В Торен они въехали ранним вечером. Селение оказалось большим и оживлённым, в нём даже имелся постоялый двор. Кенир полагал, указав ему дорогу, Дар сразу отправится к матери. Но проводник принялся рассёдлывать и кормить коня. Кенир пожал плечами и занялся своей лошадью. Когда оба жеребца захрумтели овсом, Дар повернулся к спутнику.

– Устраивайся. И если не трудно, попроси комнату для меня. Я вернусь до темноты.

– Зачем тебе возвращаться сюда? – не сдержал удивления Кенир. – Ты же домой приехал, разве нет? Так и отправляйся домой. Здесь не Северный лес, я не заблужусь. Утром встретимся.

Дар ничего не ответил, только слегка улыбнулся и ушёл.

Он шёл по улицам, которые знал с детства. Вот здесь после дождя всегда оставалась огромная лужа и не высыхала долго-долго. И вся окрестная ребятня пускала в ней кораблики из щепок.

Вот здесь на злющую жену сапожника напали однажды такие же злющие гуси. Чем уж она им не понравилась в тот день, неизвестно, но Дар отлично помнил, как весь Торен смеялся над пощипанной врединой ещё с неделю.

А вот здесь они с приятелями нашли молодого раненого пса. Он долго огрызался, не позволяя к себе притронуться. Видно, крепко ему досталось от людей. От кого? За что? Они так и не выяснили, хоть и спрашивали всех, живущих рядом. Когда наконец ласковые слова убедили несчастное животное в том, что ему желают добра, пёс сам подошёл к Дару и ткнулся лбом в его руку. Семилетние разумники взвыли от восторга: у Дара одного из пятерых мальчишек не было тогда собаки, и найдёныш сам об этом догадался и выбрал хозяином именно его! Ну разве не здорово!

Пса вылечили. Дар так и назвал его – Найдёнышем. Когда обида на людей и недоверие к ним окончательно сгладились, он оказался добрым и игривым существом, а повзрослев, стал отменным сторожем.

Таким отменным, что разбойникам в ту памятную ночь пришлось его убить…

Торенское кладбище располагалось в лесочке за селением. После ночного нападения тринадцать лет назад оно значительно разрослось. Возле могилы матери Дар сел, обняв себя за колени. В детстве он всегда садился так у её ног, и мама за вышивкой или вязанием рассказывала ему сказки. Добрые сказки, в которых всё всегда заканчивалось хорошо…

– Здравствуй, мама, – прошептал он.

Здравствуй. Вот я и пришёл снова. Прости, что редко здесь бываю, но ты ведь понимаешь… Часто ли отец дома бывал? Вот и теперь – неизвестно, когда бы ещё в Торен завернул, да дорога привела. Веду я, мама, парня одного в горы. Ни много ни мало – до Змеева Хребта. При этом зачем-то через Северный лес. Хотя куда быстрее и проще до Керанара доехать, а там уже в горы сворачивать. Быстрее, проще и безопаснее. Хотя Кенир явно не робкого десятка. Назвался путешественником. Меч за спиной возит. Лёгкий. У меня точно такой же в ножнах. И лет Кениру, – совсем как мне, – вряд ли больше двух десятков с довеском. Может, поэтому меня такое любопытство разобрало? Знаешь, мама, загадочный он какой-то. Путешественник… Да когда он мне про любовь свою к странствиям говорил, у него взгляд был такой, словно где-то здесь в Северном лесу его кровный враг для последней битвы ожидает. А к Змееву Хребту он голову отрубленную привезти хочет, на древний Алтарь возложить. И сам, похоже, рядом лечь собирается, потому что куда дальше ехать, он попросту не знает. Нет, мама, что-то здесь не так. Хотя, знаешь, Кенир мне нравится. И кого-то напоминает, только вспомнить не могу – кого…