Вилма Яковлева - Прогулка за Рубикон. Часть 3

Мы прошествовали пустым коридором до переговорной комнаты. Там лысый сообразил спросить у меня документы. Он нервно поглядывал то на мою фотографию, то на мою равнодушную физиономию, то на женщин, призывая их разделить с ним ответственность по выяснению моей личности. Я предложил всем кофе, и секретарша быстро ретировалась.

Лысый взял инициативу на себя и затараторил, то и дело прерывая себя взволнованным смешком.

– Хочу представиться, – начал он. – Меня зовут Михаил Борисович, старший менеджер компании. Это моя жена Елена Дмитриевна, – он показал подрагивающей ладонью на мадам. Она юрист. А это Сонечка, наш переводчик. А этот, – он показал на гаучо, – наша охрана. Бухгалтер еще не вернулась из Саны, и боюсь, не вернется.

Я сидел, уставившись в пространство.

– Бухгалтера у нас нет! – повторил Михаил Борисович с преувеличенным драматизмом в голосе.

– Не страшно. Меня учили не только читать, но и составлять баланс, – я сказал это так, словно занимался этим каждый день.

Личные дела сотрудников офиса я прочитал еще в Риге. Михаил Борисович начинал карьеру с мелкого служащего советского торгпредства. Характер слабый, трусливый, ворует по мелочам. Дело знает, но бестолков, разбросан и суетлив.

Елена Дмитриевна, юрист, типичная язва, считающая, что весь мир ей чего-то должен.

Гаучо – спортсмен-разрядник, тренирует местную баскетбольную команду и подрабатывает в офисе охранником. В России его, как мусор, носило по стране, пока Боря его не пригрел.

Сонечка, делопроизводитель, замужем за местным арабом, отъела задницу и изучила арабский язык. Больше всего боится остаться на улице.

– Мы очень просим вас, – замямлил Михаил Борисович, – отнестись внимательно к тому, о чем мы сейчас вам расскажем. Произошло нечто ужасное. Ситуация очень опасна.

Наступила пауза. Я выдержал ее, а потом вдребезги разбил все их надежды:

– Для кого?

– Что для кого? – недоуменно переспросил Михаил Борисович.

– Для кого конкретно опасна создавшаяся ситуация? – я глядел на свою команду в упор.

Все стали испуганно переглядываться. Впервые в жизни я занимался тем, что нагонял страху.

– Думайте быстрее! Быстренько, быстренько, – я произнес это отрывисто, словно кричать на людей было для меня обычным делом.

Михаил Борисович скукожился в кресле и выдохнул: «Все пропало!» Елена Дмитриевна поспешно перекрестилась. Сонечка колыхнула всеми своими формами. Да, тут было на что посмотреть, силиконовая грудь так колыхаться не может. Гаучо безучастно обрабатывал жвачку.

Я принялся разглядывать Елену Дмитриевну. Судя по всему, ее характеристика в личном деле довольно точна. Стерва, каких поискать. В ней было что-то такое, что меня жутко бесило в женщинах, хотя я не мог понять, что именно. Крашеные волосы и накладные ногти? Мелочная зависть?

Отношения Елены Дмитриевны с Михаилом Борисовичем я мог досочинить сам. Она не дает ему расслабиться ни на минуту, постоянно думая об упущенных возможностях и требуя денег. А он не оправдывает ее надежд. На его лице уже заметны следы разрушений, причинять которые умеют только женщины. Бедный парень.

Мне стало всех жаль, и я изменил тон.

– Итак, – произнес я бодрым голосом, словно настало время подвести итоги и отправить всех по домам. – Как вы сами видите, господа, у нас забот выше головы. С грузом, который занесло в Ходейду, я разобрался. Можете расслабиться. Как-нибудь расскажу подробности. Наша главная задача сохранить рынок. Если Юг останется независимым от Севера, спрос на наши «лады» сократится на четверть. Если нет, то вряд ли мы вообще сможем конкурировать с японскими джипами. Надо быть готовыми к любой ситуации. Борис Исаевич уже ведет переговоры в Токио.

Я коротко обрисовал перспективу. Все успокоились. Михаил Борисович отчитался.

– Молодцы, – похвалил я всех. – Думал, приеду, а вы тут дурью маетесь. Теперь о Жорже.

Михаил Борисович снова побледнел.

– Под прикрытием нашей фирмы Жорж Доде занимался своими делами, оружием и… – я не стал уточнять чем, но сделал вид, что в курсе. – Не знаю, какое отношение к его делам имел каждый из вас. Если имел, то жду чистосердечного признания.

– Я не знаю, клянусь, я ничего не знаю, – вскричал Михаил Борисович, его лицо превратилось в высохшую коровью лепешку. – Жорж как-то проговорился, что ищет какое-то древнее захоронение, и его преследует тоталитарная секта. Недавно у него появились друзья, которые дали ему денег. Он хотел полностью посвятить себя поискам.