Вилма Яковлева - Прогулка за Рубикон. Часть 3

Вспомнив Карнеги, который учил быть «легким в общении, веселым и довольным», я улыбнулся одной их своих обескураживающих улыбок. Правда, мне было неясно, как теория Карнеги применима на Востоке.

Сраженный моим натиском, секретарь что-то буркнул и исчез за дверью. Я сел на стул и принялся разглядывать потолок.

Наконец меня пригласили в кабинет. Владелец конторы возвышался над полированной поверхностью огромного стола перед шеренгой выстроившихся телефонных аппаратов. У него было смуглое арабское лицо с орлиным носом. Оно было бледным, под глазами обозначились полукружья, словно подрисованные тушью.

– Сегодня не самое подходящее время для деловых бесед, – повторил он, но все же протянул свою визитку.

Секретарь устроился на диване, положив на колени блокнот.

Я путано объяснил, что мне нужно.

– Мне сказали, что продается дом в Манахе, на главной площади, напротив таверны.

Владелец конторы наморщил лоб:

– Я знаю, о каком доме вы говорите, но он уже продан, – не спеша он зажег сигарету, прикурив от огромной, стоящей на столе зажигалки. За этой равнодушной позой, судя по всему, скрывался тонкий расчет восточного торговца.

– Жаль, а что еще вы можете предложить.

Владелец конторы повернулся к своему компьютеру.

– Сейчас я вам распечатаю список и фотографии.

Зашумел принтер. Я получил список и фотографии на нескольких страницах, сел на диван и сделал вид, что читаю. После некоторого раздумья владелец конторы и секретарь оставили меня одного. Именно это мне было нужно.

Конечно, за мной могли следить. Но выхода у меня не было. Невинность я уже потерял. Это было тогда, когда я выкрал списки жильцов в своем избирательном округе. Ворюга! Я быстро подошел к компьютеру, прочел имя бывшего владельца дома в Манахе – как и ожидалось, это был Айдид Фарах, – вошел в клиентскую базу данных и узнал, что теперь он владеет домом в Шибаме. Значит, Шибам. Я запомнил адрес и стер все следы своего посещения.

Владелец конторы пришел минут через десять. Я притворился, что изучаю визитку.

– Скажите, я могу получить более подробные данные, чтобы проконсультироваться с партнерами, – я наугад ткнул пальцем в одну из фотографий.

– Да, конечно. Надеюсь, вы понимаете, что без нашей помощи вы здесь ничего не приобретете.

– Я в этом ни минуты не сомневаюсь.

– Прекрасно. Очень рад, что вы обратились именно к нам. Когда вас ждать?

– Дней через пять. Мне надо съездить в Аден. Я вам оттуда позвоню.

– Отлично. Будьте осторожны, на границе с Югом уже стреляют.

За Таизом начались военные посты на дорогах, через каждые 10-20 километров. Но несмотря на накал страстей между Севером и Югом, контроль был расслабленно восточным. Все улыбались. Моих документов вполне хватало. «Тамам», все нормально, проезжайте. Наверное, северяне, прежде чем вторгнуться на Юг, хотели заручиться моральной поддержкой мирового сообщества. Поэтому иностранцам на какое-то время дали «зеленый коридор».

И вот, наконец, горы Радфана, километрах в ста к северу от Адена. Эти горы, высотой от 600 до 800 метров, создавали естественную границу между двумя Йеменами – Севером и Югом. На их склонах темнели воронки с потеками оплывшего, как горячий воск, песка. Память о прошлых войнах.

Я предстал перед начальником военного поста северян. Он лежал на подушках и жевал кат. Перед ним стоял большой разукрашенный кальян. Он окинул меня презрительным взглядом и, продолжая жевать свою жвачку, сказал:

– Надо заплатить.

– Я чувствовал, как во мне закипает бешенство.

– А с какой стати я должен платить?

– Откуда ты едешь?

– Из Саны.

– Что везешь?

– Ничего, – я показал на свои сумки. – Там только личные вещи.

– Больше ничего?

– Нет.

– Почему?

– Потому что у меня больше ничего нет. Я начинаю жизнь сначала.

Начальник довольно ухмыльнулся, покачал головой и произнес:

– А может, ну ее, твою жизнь, – угольки в кальяне осветили его лицо красным светом, и оно показалось мне зловещим.

– Вас не удовлетворяют мои документы?

– Документы в порядке, ну и что? Твоя ценность как человека равна нулю. Ибо ты – неверный. Кроме того, ты беден. Если из того, что у тебя есть, вычесть расходы на питание и туалетную бумагу, то твоя ценность становится ниже нуля. Вот и весь разговор.

– Не лучше ли меня просто отпустить.

Тут начальник произнес до боли знакомое изречение: «Это будет неправильно». Я даже оглянулся, чтобы посмотреть, нет ли поблизости бритой славянской головы, торчащей из малинового пиджака.