Евгений Грушко - Лугры

– Но я же всего этого не могу, – оправдывался Мирек.

– Ничего, будешь, – сказал кузнец и ударил молотом по наковальне.

– Отец, – вскоре проговорил Мирек, – я всё думаю о словах этого сморка.

– А что о них думать? – не понял Дорофей.

– Что если он прав?

– Выкинь из головы! Он повредился умом от нападения клыкозубов. А может, и до этого был не в себе.

– Он сказал, что бежит от колдовства.

– Мало ли что он там наболтал! – отмахнулся кузнец. – В конце концов, нельзя же верить каждому проходимцу!

Но Мирека его слова не успокоили, и Дорофей заметил это. Он на минуту призадумался, а потом сказал:

– Решено! Сейчас доделаем подковы и начнём делать меч.

– Зачем? – удивился Мирек.

– Если у тебя будет меч, – сказал Дорофей, – тогда ты всегда сможешь защитить себя. Ни один колдун не сможет противостоять острию клинка!

Мирек подумал о том, что меч будет лежать без дела, потому что им дров не наколоть и землю не вспахать.

– Я ведь всё равно не умею им владеть, – сказал он.

– Научишься.

– Но я не хочу учиться воевать.

– Надо уметь защищать себя и своих близких. А воевать никто не хочет, – сказал кузнец.

– Если никто не хочет, тогда почему воюют? – удивился молодой лугр.

– Наверно, потому что кому-то всегда чего-то не хватает, – предположил Дорофей.

– И чего же?

Кузнец задумался, а потом сказал:

– Наверно, еды и тепла.

– Тогда почему бы вместо меча не выковать топор? – спросил Мирек. – И тогда дров и тепла хватит на всех. Или сделать плуг и вспахать землю, чтобы всем хватило еды.

Когда подковы были готовы, Мирек опустил щипцы в деревянную бочку. Вода зашипела, и кузницу наполнил густой пар. Молодой лугр снял перчатки и фартук.

– Я схожу на реку, искупаюсь, – сказал он.

– Сходи, остынь, – отозвался Дорофей. – Да не задерживайся. Нам ещё до вечера нужно выковать клинок.

Мирек вышел на свежий воздух, прищурился от солнца и улыбнулся.

По свежескошенной траве ступали краснолапые гуси, гордо поглядывая по сторонам. Между ними кудахтали расторопные крылобоки. В траве стрекотали кузнечики, жужжали пчёлы и слепни. Вдалеке паслась кобыла.

Возле колодца он увидел Олесу. Когда он подошёл, она взглянула на него так, как могут смотреть только прекрасные лугрянки. И ему стало радостно на душе от её взгляда и от её улыбки. В её зелёных глазах сиял дух священного леса. А волосы, словно древесная река, спускались волнами – и заплетались в косу, словно корни.

– Здравствуй, Мирек, – сказала она.

– Здравствуй, – ответил он.

Олеса жила в доме по соседству, и сколько Мирек себя помнил, она всегда была рядом. Каждый день он слышал её нежный голос и не мог наслушаться. Каждый день он заглядывал в её глаза и не мог насмотреться. И чем больше он заглядывал в глубину её глаз, тем сильнее в его груди разливалось счастье.

Олеса опустила ведро в колодец. Оно, ударяясь о каменную кладку, глухо пропело, и предстало перед глазами наполненное до краёв искрящейся на солнце водой.

– Может, попить хочешь? – спросила лугрянка.

Она зачерпнула воду ковшиком и подала его Миреку. Он взял его, поднёс к губам – и на лице заиграли солнечные зайчики. Вода потекла по щекам и шее. Лугр утолил жажду, выдохнул, вытерся и проговорил:

– Аж зубы ломит.

Он отдал Олесе ковшик и улыбнулся.

– Спасибо, – сказал он и поспешил к реке.

– Привет, Мирек! – крикнул ему лугр из соседнего двора, что на грядке протирал васильковым соком капустные кочаны, чтобы те росли крепкими и пышными.

– И вам день добрый дядя Иштван, – ответил Мирек.

– Что, отец мастерит? – спросил тот таким тоном, по которому было понятно, что ответ он знает, а спрашивает так, для порядка.

– Мастерит, – ответил молодой лугр.

– Ну и молодец!

Мирек прошёл по лугу, касаясь ладонями высокой травы, будто бы гладил поле. Он уже предвкушал, как в этот жаркий и приятный день искупается в реке. На душе у него разливалось счастье, потому что самая красивая и заботливая лугрянка на всём белом свете живёт по соседству именно с ним.

«Либо это везение, либо я уж очень любим лесом! Что, в общем-то, одно и то же!» – думал он.

Мирек шёл по лесной тропинке и глядел под ноги, чтобы не раздавить слизней, которые беззаботно выползали из-под лопухов. А потом он вышел на поросший травой берег реки.

Речушка была не глубока, а течение её было медленно. Так что водную гладь рассекали водомерки, а у илистого дна были видны пузатые окуни, серебристые краснопёрки и многочисленные стаи мальков. Иногда можно было заметить, как в воду занырнёт юркая выдра. Или проплывёт, извиваясь, жёлтоухий уж. Да мало ли кого можно было увидеть в лесной реке!