Владимир Титов - Одна нога здесь… Книга первая

Новый горб, шершавый, с зеленовато-черным отливом, на который ступил дед, тоже спешил к пасти, ниспадая возле нее. Снова упор палкой и кувырок. И ещё один! Яромилыч огляделся, качаясь и пытаясь сосредоточить взгляд – то, где или в чём он находился, теперь уже нисколько не напоминало прежнюю чистенькую избу. Стены клубились маревом, сохраняя какое-то подобие окон. Мирные домашние вещи на глазах теряли свой облик, превращаясь во что-то невообразимое, что только в дурном сне пригрезится: стол выпустил из-под жестких закрылков столешницы множество черных мохнатых ног и пытался уползти, лавки оплыли как свечи, потеряли цвет и мелко, студнеподобно тряслись, стенные полки неспешно стекали вниз грязными кляксами, пошевеливая короткими рожками, наподобие улиток, бывшая божница пучила своё бешеное око. Откуда-то доносился шелест и скрежет, точно из ларца, полного сороконожек со стальными когтями, что-то хлюпало, чавкало, посвистывало и ухало, будто нечто, не имеющее образа, шагало по болоту, заставляя трясину исторгать пузыри дурного воздуха. В воздухе повис густой смрад, точно в могиле чудовища, гниющего не одно тысячелетие…

Каким-то невероятным образом пространство внутри избы стало больше. В свои три прыжка через голову Яромилыч давно бы уже вылетел в сенцы, а тут – едва ли сильно удалился от пасти, рычащей и клацающей зубами, которых явно становилось всё больше. С потолка, – если это шевелящееся марево спутанных теней можно было назвать потолком, – вдруг свесилось что-то длинное, вроде червя, с шипящим зевом. Дед, желая ударить, оттолкнуть эту мерзость, двинул по червю палкой, но тварь оказалась куда проворнее. Она перехватила палку поперек и принялась терзать её, норовя вырвать из рук. Яромилыч тщетно пытался отнять палку, держась за оба конца её, в опасной близости к страшной морде. Всегда выручала, а тут уж без нее точно пропаду! – осознал он, словно молния поразила. Червь потянул добычу к себе наверх, а горб под ногами у деда уверенно катился навстречу пасти, и Яромилыч решился! Он повис на палке всем весом, оттолкнулся ногами и полетел. Червя вытянуло из верха на пядь, он истошно зашипел, но продолжал сжимать в зубах древко, пока старик пролетал над дёргающимися горбами. Всё ближе и ближе к окнам, точнее, к тому, месту, где их очертания ещё угадывались, помалу задымляемые стенами. Тут червь не выдержал. Голова гадины с противным чмоком оторвалась, тулово утянуло назад, а Яромилыч упал туда, где недавно стоял стол, или чем там была эта тварь? Падал так, как обучали ещё в детстве, с кувырком, чтобы не отбить себе ничего. «Главное сохранить палку!» – билась мысль. Голова червя, намертво сцепившая зубы, так и торчала посередь её, древесина в месте укуса почернела, словно обугленная.

Яромилыч спешно поднялся. Окна на стене стали почти неразличимы и что-то подсказывало, что если они исчезнут совсем, то ему отсюда уже не выйти. Где-то за спиной тупо клацали челюсти чудовища. Он шагнул ближе к стене, под ногами что-то негодующе чавкнуло и потекло. Матерь Лада! Деревянной ногой Яромилыч вступил в то, что прежде казалось лавкой, в её оплывший студенистый остов, и оно не желало отдавать ногу назад. В прозрачной клейкой массе под пленкой пошли какие-то розоватые разводы, к деревяшке потянулись робкие черные отростки.

– А ну, пусти, гадючье отродье! – возопил Яромилыч.

Не думая, что он делает, дед выудил из-за пояса огниво с кремнем, сыпанул прямо на студень вокруг ноги щедрую горсть трухи из кисета и чиркнул железом по камешку. Студень истошно закричал, загоревшись сразу весь. Запахло горячим скипидаром и чем-то мерзким, напоминающим вонь многоножек-кивсяков. Однако раздумывать над природой вони было недосуг. Старик быстро стряхнул его остатки с деревянной ноги, пока та не загорелась вместе с ним, и потянулся к окну.

А не было никакого окна! Пока ногу вызволял, стена перед ним стала глухой, да к тому же не бревенчатой, а из плотной клубящейся дымки таких цветов, которые бывают на закате, багрово-сизой, с прожилками чёрного. Не было отсюда выхода. Не было надежды.

– Врешь! Нет такого права у тебя, чтобы живых людей жрать!

Яромилыч вдарил по стене палкой уже просто от отчаяния, не надеясь ни на что. Но верная палка выручила и на этот раз. Она проделала в мареве стены длинную прореху, чуть наискось, не встречая препятствия. Мертвая голова червя, вцепившаяся в палку, попав в соприкосновение со стеной, на миг ожила, сильнее сжала челюсти, но, тут же, обессилев, сникла и упала Яромилычу под ноги. Дед коснулся прорехи – она оказалась вполне осязаемой – потянул за край, потом сильнее, и та поддалась, широко распахнув свой сырой зев. Сквозь дыру в стене была видна часть двора и звездное небо, налетел прохладный ветерок, отгоняя смрад, царивший в этом жутком месте. Старик перехватил палочку поудобнее, и полез в дыру головой вперед. Получившийся кувырок был из тех, что усваивались едва ли не каждым пареньком с младых ногтей. Голову под плечо и боком прокатиться вперед. Так и кости не зашибешь, и внутренности целей будут.