Герт Нюгордсхауг - Горький мед. Гренландская кукла. Кодекс смерти. Девятый принцип. Перст Касандры

Хяппи дружно кивнули, и он поднял руку, показывая.

— Если не ошибаюсь, сразу за холмом находится хутор Халлгрима. Каких-нибудь триста метров отсюда. Пойдем напрямик через лес.

В лесу царил сумрак. На каждом шагу попадались огромные камни. Он завязал потуже капюшон дождевика, уменьшив до предела видимый овал лица. Шагал без посторонней помощи. Порой отрывался от земли и парил между макушками деревьев.

Вот и хутор. Они вышли из леса как раз за сараем и остались там в укрытии. Попросив хяппи подождать, он через люк залез внутрь сарая. Осторожно приоткрыл дверь, выглянул, несколько раз моргнул, не веря своим глазам: на дворе перед домом было полно машин и людей.

Три полицейские машины. Автомобиль Лекфинна Шолда. Красная «тойота» Каана де Берга. На крыльце около запертой двери выстроились полдюжины полицейских. Перед ними стоял Каан де Берг, возбужденно жестикулируя, видимо, уговаривал впустить его в дом. Сразу за ним стоял Лекфинн, обняв одной рукой женщину — фрёкен Хауг, царицу хяппи, Сандру, Кассандру. Она потеряла красный парик и поминутно подносила руку к глазам, как будто вытирала слезы. Иллюзионист в черном пальто, Дерек Хокторн, разговаривал с сотрудником в штатском, опираясь на его машину, и вид у него был далеко не элегантный — лицо бледное, одна щека расцарапана в кровь. В «тойоте» Каана де Берга сидела женщина, держа в руках радиотелефон, Фредрик сразу узнал ее — жена де Берга, Андреа. Остальных хяппи не было видно, и Фредрик заключил, что их отвезли в город, в полицейский участок.

На часах было около половины двенадцатого.

Фредрик закрыл глаза. Застарелый запах овечьей шерсти действовал успокаивающе, но сердце продолжало бешено колотиться под свитером и дождевиком, губы потрескались, во рту пересохло.

Время, Фредрик! Если бы можно было в эту секунду все остановить, навечно заморозить. Но время неумолимо продолжало течь.

Сейчас здесь недоставало только Серины Упп и Четырех Белых. Но зачем им тут быть, даже если бы захотелось? Они пребывали в своем мире, вне опасности. Когда все кончится, могут измышлять новые доктрины.

Фредрик уловил поток нейтрино, призрачных частиц из космоса. Они не обладали ни формой, ни массой, но все же добавили ему энергии. Какое-то время он еще продержится.

Фредрик вернулся к люку. Подробно объяснил хяппи, как следует действовать, заставил все повторить, чтобы не было недоразумений. Они держались, как стоики. Настоящие эллины.

Теперь он увидел всех игроков. Знал, как распределились почти все карты. Кроме джокера.

Наподдав правой ногой изнутри дверь сарая, так что она сорвалась с петель, он вышел, не хромая, на двор.

Двенадцать пар глаз уставились на него.

— Фредрик, наконец-то, что тут… — Лекфинн метнулся было к нему, но остановился, рассмотрев маленький овал его лица.

Дерек Хокторн сжал кулаки, так что суставы побелели.

Фредрик проследовал прямо к крыльцу, где стояли полицейские, бросив на ходу Каану де Бергу:

— Отряды приготовились к стрельбе!

Наксиманн и три его товарища вышли из-за сарая и остановились поодаль.

Полицейские озадаченно уставились на фигуру в зеленом дождевике.

— Открывайте дверь! Пришла пора Ашшурбанипалу возвращаться туда, где ему надлежит находиться!

Он не узнавал собственный голос — громовой, твердый, как кремневое лезвие. Если бы Фредрик видел собственные глаза, ему стало бы ясно, почему полицейские поспешили отпереть дверь и отступить на пять шагов. Он повернулся, жестом подозвал Лекфинна Шолда. Старший хранитель нерешительно подошел к крыльцу.

— Каан де Берг, англичанин и ты — больше никого! — распорядился Фредрик, входя в дом.

Занавески на окнах гостиной были задернуты, царил полумрак, было сыро и холодно. Все кругом заслоняли контуры каменного исполина, запах древнего камня напомнил Фредрику «Пенфолдс Грэйндж Бин 95», австралийское красное вино, недостаточно зрелое.

Трое, кого он назвал, остановились у порога. Англичанин, бросив взгляд на статую, уставился себе под ноги. Каан де Берг изобразил кислую улыбку и покачал головой. Лекфинн Шолд решительно стиснул зубы.

Фредрик трижды обошел вокруг статуи, бормоча что-то себе под нос и поглаживая ладонями шершавый гранит. Глаза воинственного царя слепо глядели вперед где-то под потолком. Фредрик остановился у окна, сорвал занавеску, и в комнату хлынул свет.

— Либбелид, — произнес он. — Небывалая любовная песня страстно любящего человека.