Герт Нюгордсхауг - Горький мед. Гренландская кукла. Кодекс смерти. Девятый принцип. Перст Касандры

При обычных обстоятельствах он махнул бы рукой на это задание. Если бы в тексте, судя по всему, не содержалось нечто, подвигающее людей на убийство, он, конечно же, давно забыл бы о нем и сосредоточился на том, что гораздо важнее: на своем будущем вместе с любимой девушкой. Теперь же перед ним стоял простой этический императив: истолковать текст, спасти людей, схватить убийцу, прежде чем он снова нанесет удар!

Этот этический алтарь оправдывал любые жертвы. Его личное счастье вместе с Женевьевой отходило на второй план. Тебе понятно, Женевьева? Людские жизни? Он уставился на перекладины балдахина над собой. Потом поднялся, подошел к комоду, собрал свои записи и вернулся к кровати. Прежде чем лечь, запер дверь и придвинул к ней тяжелый комод. Сегодня ночью никто так просто не проникнет в его номер. Отныне Фредрик будет настороже.

Он написал в тетради девять имен.

Витторио Нурагус, начальник полиции.

Витолло Умбро, врач.

Синьор Тигателли, врач.

Ромео Умбро, владелец замка.

Андреа Умбро, дочь.

Джианна Умбро, дочь.

Синьор Гаррофоли, хозяин гостиницы.

Синьора Клара, Эмпедесийские сестры.

Синьор Ратти, трактирщик.

Он перечитал написанное. Фредрик не сомневался — кто-то из них убийца. Или убийцы, в преступлениях могут быть замешаны несколько человек. Но сколько он ни напрягал воображение, не видел, чтобы у кого-либо могли быть веские мотивы убивать двух мальчиков, одного сторожа и профессора Римского университета.

Мотив был скрыт.

Мотив таился в «Кодексе Офанес». Кодексе смерти.

У Фредрика прояснилось в голове, думалось легко, и он заметил, что когда мысли сосредоточены на проблеме дешифровки, все дурное забывается. Фредрик Дрюм, увлекающийся Дрюм, никуда не делся.

Он разложил на кровати листы бумаги и книги. Сам того не замечая, стал что-то напевать. Менял круги Трифемо-Шампольонского винта, составлял необычные комбинации, проверял не применявшиеся прежде обозначения. Старался испробовать все, чем только располагал.

И все без толку. Начертания оставались немыми. Ни логики, ни смысла. С таким же успехом он мог пытаться расшифровать отпечатки птичьих когтей на песке. Но какой-то смысл должен быть, это ведь не смеха ради начертано!

Больше всего его ставили в тупик точки и знаки, которые нельзя было с уверенностью назвать письменами. А потому он выписал отдельно важнейшие из них, расставив согласно частоте повторения. Вот, что у него получилось.

Он таращился на эту строку до боли в глазах. Что-то удивительно знакомое… Он был уверен, что где-то уже видел нечто подобное.

И все же это невозможно. В своем своде ключей для дешифровки он обозначил все, абсолютно все мыслимые письмена, пиктограммы, иероглифы и орнаментальное письмо известных культур. Вот они перед ним, эти ключи. И никакого толка. Ведь при всем внешнем сходстве тут отнюдь не представлены знакомые буквы латинского алфавита. Тут нечто совсем другое. Тем не менее его не покидало ощущение, что он уже видел раньше эти знаки.

Он отложил записи в сторону. Продолжал размышлять, лежа на кровати. Дал волю потоку ассоциаций. Парил над глубокими ущельями и высокими вершинами. Над ледниками и пустынями. Заглядывал в пирамиды и храмы, посещал жертвенники и погребения. Майя, инки, шошоны, хопи, ацтеки, тольтеки, навахо, атапаски. Шумеры, хетты, ликийцы, ассирийцы, минойцы, кельты, инуиты… Никакого просвета.

Фредрик не чувствовал усталости. Время близилось к полночи, но ему совсем не хотелось спать. Он принялся листать книги, в которых шла речь о философских школах античности.

— Эрметика Хирон. — пробормотал он слова из загадочного текста. Хирон, Кирон.

Кирон! Какое выражение употребил доктор Витолло? Которое ему ничего не сказало… «Киронская метафизика». Что такое киронская метафизика? И откуда доктору что-то известно? Он неплохо ориентируется — привел два понятия, содержащиеся в загадочных строках фрагмента № 233 XII: «Umbilicus Telluris» и «хиронская метафизика». Нет — три понятия! Фредрик вспомнил вдруг свой первый разговор с доктором Умбро, когда тот сказал: «…наш синедрион не так уж мал…» Синедрион. Фредрик запомнил это именно потому, что у него не выходили из головы странные строки.

Доктор Умбро видел фрагмент № 233 XII? Или речь идет о случайных совпадениях? Вообще — сколько людей было знакомо с этим документом? Досадно, что ему так и не довелось встретиться с Донателло д'Анджело. Но завтра он позвонит в Римский университет, попросит соединить его с ближайшими сотрудниками профессора. Вряд ли д'Анджело занимался этим вопросом один.