Евгений Ленг - ВСетях.com. it-роман

Пока Лазарь учился, Моисей аккуратно выдавал ему «вторую стипендию». А однажды сказал молодому специалисту:

– Если нужны деньги, возьми. Вижу, ты ими сумеешь распорядиться с умом.

Лазарь Моисеевич обычно приходил в «присутствие» к семи утра и работал до пяти вечера. Его секретариат был больше, чем у министра: открытое пространство, на котором за многочисленными телефонными аппаратами сидели приглашенные им выпускники лучших институтов. В хаосе звонков, стуков телетайпов и телеграфных аппаратов, разговоров, в вихре заполненных рапортичек и нарядов Фишман напоминал дирижера, четко знающего, какую мелодию он задает оркестру.

По субботам – никогда не работал.

– Чтобы я в шабат на красножопых горбился?! – говорил он отцу.

– Тише ты, – отвечал Моисей. А сам улыбался: советскую власть не любили оба. Но, как сказал поэт, «времена не выбирают, в них живут и умирают». В своей театральной системе Станиславский вывел такую категорию – «предлагаемые обстоятельства». Актер умеет показывать, как он существует в тех или иных судьбах и положениях. Сам Станиславский позаимствовал этот термин у Пушкина, который изначально говорил о «предполагаемых обстоятельствах». Различие в том, что «предполагаемые обстоятельства» – фатальны, неизменны, персонажи не могут на них повлиять. Это раз и навсегда застывшее в капле янтаря древнее насекомое. А в «предлагаемых обстоятельствах» человек силой воли и своим видением способен не только плыть по течению, но еще и подстраиваться, влиять, приспосабливаться, интерпретировать, выбирать из возможных стежек-дорожек. В конце концов. Станиславский, кстати, и сам довольно удачно адаптировался к советской власти.

Лазарь и Моисей жили в пушкинских «предполагаемых обстоятельствах» – других-то, казалось, не было. Так распорядился безжалостный каток, который для социального эксперимента, казавшегося Фишманам тупым и быдловатым, утюжил, буксуя на пролитой крови, собственный народ. Но оба сумели изменить их на «предлагаемые». От роковой безысходности Пушкина – к гибкости основателя театральной школы.

– Партия предлагает, а еврей располагает, – шутил иногда Моисей.

Лазарь много раз поражался отцу: свободные английский и французский, латынь, греческий, блестящее знание истории, способности аналитика. Когда ручеек заказов кустаря оскудевал, Моисей пробавлялся внештатным переводчиком в Коминтерне и, позже, в Совинформбюро. Его переводы считались образцовыми. Если же деньги были, старался лишний раз не светиться в «штабах мировой революции». Когда на базе Совинформбюро создали Агентство Печати «Новости» (АПН), наводнившее под видом журналистов гэбэшниками и грушниками свои зарубежные корпункты и бюро, Лазарь вообще перестал напоминать о себе, сменил городской телефон, что в те годы было непросто.

Получил отец Лазаря лишь среднее образование. Но – в царской России, в знаменитой Ришельевской гимназии в Одессе на Дерибасовской. Учили там – на совесть. В Москву попал сразу после октябрьского переворота, в 1918 году, когда время, как дикое животное, вдруг сменило среду своего обитания. Иосиф, дед Михаила Берга, именитый Бессарабский купец, дал сыну золотую наличность и сказал: «Попытайся бежать, здесь опасно». А сам пропал в воронке гражданской войны, в бессмысленном братоубийстве, затянувшимся, как оказалось, на долгих семьдесят с лишним лет.

– В постель к твоему отцу я забежала на первом свидании, – смеялась, обращаясь к сыну Михаилу, много лет спустя Ольга Берг. – Он был такой напористый, позитивный, цветной . Тогда все были серые, а в Лазаре ощущалось ветхозаветное понимание добра и зла. Прибавь сюда еще врожденный шарм, умение ухаживать за женщинами, мозги. В тот день я решила, что как чистокровная немка должна еще и искупить вину перед евреями. И быстро поняла – какое искупление? Мне повезло!

Мать Михаила Берга была врачом и относилась к физиологии намного проще, чем было принято в те годы. Там, где ее сверстницы стыдливо уходили от разговоров о сексе, Ольга спокойно советовала: возьми с собой в гости чистые трусы, кусочек цветочного мыла, марганцовку (в шестидесятых советские магазины не баловали своих женщин). Впоследствии, наверное, это сказалось и на Михаиле, который, видя здоровое отношение родителей к этой стороне жизни, избавился от портящих настроение и здоровье предрассудков.

Начинающий врач-офтальмолог, собравшая себя, как и Лазарь, только собственными упорством и мозгами, Ольга никогда не была идеалисткой. Она видела, что сделала со своими, русскими немцами Россия, которой они служили не один век, тянули надрывно в Европу не желавшие двигаться древние сани из заснеженных холодных пространств. Стала свидетелем, как отправляли в казахские степи переселенцев, в чистое поле, без помощи и сочувствия. Как там потомки приглашенных царем Петром иноземцев начинали все заново под заунывную перекличку ветров и таких же невеселых странных местных музыкальных инструментов.