Валерий Вычуб - Кладоискатель

Мы пьем квас, мы знакомимся с дочкой мельника. Действительно, интересная девица. Совсем не похожа на моих деревенских знакомиц, с такой не поиграешь. Пожалуй, и затрещину схлопочешь. Нет, телосложение хрупкое, лицо бледное. Глаза… Вот глаза, пожалуй, глаза у неё нечто. Зеленые яркие глаза. Русалочьи? Но я русалок не видел, ничего тут сказать не могу. Исключительно выразительные глаза.

– Что ты смотришь на меня, морда крокодилия?

Какое счастье, что в школе и в институте изучал французский язык. Здесь без французского я бы пропал. И то бабушка пару раз удивлялась, что ты Боренька странно так начал на французском изъясняться? Само собой, французский двадцать первого века и девятнадцатого чуть-чуть, самую малость различаются. Сколько новых ругательств появилось! Сколько интересных тем, особенно в области секса. Старательно клею юную пейзанку. Но дщерь мельника только слегка улыбается на мои шутки. И на попытки приобнять и по-дружески поцеловать, в щечку Анечка, в щечку. В щечку и получил, тоже вроде и шутя, однако вышло весомо. Рука у юной мельничихи как у спортсменки каратистки. Напившийся квасом выше ушей барон ехидно хохочет.

– Так не доставайся же ты никому.

Наконец и мясо поспело. С охотничьим голодом не сравнится никакой голод на свете. А еще если приготовлено хорошо. А еще, если у хозяина брага припасена. И хороша та брага и подносит её за столом лучшая девушка в мире, Аня, дочка мельника.

Шумело в ушах, солнышко над головой ушло за кромку леса. Вода на мельнице журчит и тянет в сон. Как сладок сон на свежем воздухе. Какой я все-таки счастливый.

Бам! Бам! Бам! Фиииииииииииииии Бум. Комья грязи в морду. Я лежу, втягиваясь в землю, головы не поднять. Над головой, я сразу понял, рвутся снаряды, и идет стрельба. Кто по кому стреляет?! Где я?! Где мельница, прекрасная мельничиха, отличная охота и отдых на траве. Здесь идет война, здесь убивают кого-то. И судя по шуму, война явно не гражданская. Великая отечественная война! Вот попал, так попал.

– Немцы. Окружают. Бей комиссаров.

Движение в окопах вокруг меня приобрело определенную форму. Народ пытался рвать когти, не надеясь на оборону и совсем не веря в свою способность дать врагу бой. Ну да, конечно же, он, сорок первый. Сколько полегло тогда. Значит, я умру не своей смертью, не в шкуре питерского инженера, не во фраке графа, наследника богатого имения. Меня пристрелят как куропатку наступающие фашисты. Или погонят в плен и кокнут по пути. На кой им черт лишние пленные в сорок первом. Возись с нами.

Стрельба и артобстрел стихли, только иногда посвистывали пули. Высунувшись, я увидел совсем близко врага. Идут как на прогулку. Но в руках автоматы. А у меня, я только сейчас сообразил, не прекрасное охотничье ружье, с которым я утром пошел в лес. Плохонькая винтовка, к тому же без патронов. Лес был рядом, жиденький лесок, березняк и кусты. Но там была свобода. И я дернул. Ох, как я бежал. Пара выстрелов прозвучала вслед, одна пуля вроде задела меня. Немцы смеялись, да, да, эти сволочи смеялись. Миллион изнасилованных немок, вдруг вспомнилось мне. Мало, кровожадно подумал, добежав до деревьев. Каждую девку, каждую бабу, которая покрасивее, надо было. Но надо не сбавлять темпа. Вояка я никакой, но бегаю очень неплохо.

– Товарищ сержант, возьмите меня с собой. Из-за куста смотрит девичье лицо. Санитарка. Морда перепачканная землей, вся в слезах и в соплях. Молоденькую девчонку фашисты изнасилуют, пустят по кругу, а потом или пристрелят, или отправят в лагерь. Не годится оставлять её одну.

– Идем, говорю ей.

– Будем к нашим пробиваться?

– Будем.

Пробьюсь к нашим и буду давать ценные советы товарищу Сталину. Как надо правильно воевать и почему он дурак. Книги о “попаданцах” я читал, барахло все эти книги. Ох, и сапоги же выдавали бойцам. Уже ногу стер. Иду, хромаю, девчушка семенит со мной рядом. Что-то в её внешности меня смущает. Что-то знакомое.

– Ань, говорю, что то память отшибло. Ты из нашего взвода?

– А как же, товарищ сержант. Я ж вас на прошлой неделе перевязывала. Помните, осколок царапнул.

– Теперь помню, говорю. Будем пробираться к своим.

Только меня там и не хватало. Руки у меня, посмотрел, не мои руки. Мозолистые лапы, явно физическим трудом занимался.