Андрей Щупов - ПОХИТИТЕЛИ СКАЗОК

«Ну, а между танцами я сидел в резном кресле времен династии Дзинь-Дзюнь и, забросив левую ногу поверх правой коленки, цедил роскошный двойной скотч. При этом я ни на секунду не забывал о своей миссии, с усмешкой наблюдая за готовящимися справа и слева от меня кознями…»

Гмм… Забавное такое слово – козни. Знать бы еще – что оно в точности означает. Кто их столько навыдумывал – эти слова… Но я так понимал, что для того и существовали сыскные агентства, чтобы заниматься разгадкой зловещих ребусов под названием «козни», поскольку именно они затеваются против честных граждан. Ну, а далее все как правило заканчивается для злодеев плачевно. Я даже придумал соответствующий эпиграф: «Любишь козни, готовься к казни». Неплохо, да? Кстати, я вполне допускал, что «козни» и «казни» некогда были вполне однокоренными. Это уж потом все в мире настолько перемешалось, что и самые бородатые филологи путались в расшифровке подобной терминологии…

Я вновь принялся за письмо.

«Должно быть, некие флюиды правды, в самом деле, истекали от моего гордого чела, потому что подобно железным опилкам ко мне, как к могучему магниту, притягивались силы зла. Один за другим справа и слева к моему столику подбредали мрачные типы и, сплевывая на пол едкими плевками, сипло спрашивали у меня закурить. Конечно, это был всего лишь повод, и, не дожидаясь, когда мне плюнут на отутюженную брючину, я бодро вставал и отвешивал им сдачи.

Отвешивал – и сдачи… Я призадумался. Даже моя феноменальная память начинала временами давать сбои. Я точно помнил, что в драках былые герои непременно друг другу что-то отвешивали и навешивали. А еще они при этом постоянно давали сдачи, после чего происходило нечто, ведущее либо к чудовищным синякам, либо к кровопролитию. Но лишней крови я тоже не хотел! Надо было как-то обосновать свою готовность к регулярной сдаче и загадочному отвешиванию. Поэтому я терпеливо записал:

«Нет, правда! Я же видел, как они ухмылялись за моим затылком! При этом я никогда не начинал первым! Они сами лезли, а я, вежливо отслонялся, пытаясь до последнего избегать грязного побоища. Но из моих благих пожеланий ничего не выходило. Они липли на меня, как мухи на мед, как железные опилки на…»

Тьфу, ты! Опять полезли опилки, и я решительно зачеркнул повтор.

«С обломками мебели они заходили со всех сторон, зловеще кривясь и продолжая сплевывать. Это было очень некрасиво! Они заплевали все пространство, в котором еще минуту назад я отдыхал телом и душой. И вот тогда я напрягал свои мышцы и прыгал. С легкой улыбкой на тонких, не лишенных изящества губах, я падал в гущу плюющихся врагов, отвешивая кулаками искомую сдачу направо и налево. И это было страшно, потому что действовало безотказно. Враги рассыпались по углам, как гнилой горох, как жалкое крошево от чипсов, как бильярдные шары. Схватка выходила отменная. Но когда умолкала музыка и против меня выходило сразу человек этак…»

Я шумно выдохнул, выбирая между желанием поскромничать и соблазном приукрасить, но, в конце концов, избрал среднюю арифметическую величину, вписав в рукопись «с дюжину», что звучало вполне литературно. – «И вот тогда вашему покорному слуге приходилось несладко. Ног и рук для сдачи просто не хватало, и, приходилось выхватывать из-за пояса свой любимый шестизарядный револьвер системы «Холмс энд Ватсон. Грохотал гром, и я в мгновение ока укладывал всех противников на заплеванный ими же пол…»

Я крякнул. Опять получалась некоторая нестыковка. Пол заплеван – это как раз логично, но как быть с шестью зарядами против дюжины злодеев?.. Я догрыз бедное перо, и оно распалось на две половинки. Действительно, опять выходило не то. Уже больше недели я писал главный роман своей жизни, а мне начинало казаться, что я работаю над ним уже долгие годы. Воистину труд писательский был мне не по силам!

Покусывая губу, я отложил папку с исписанными листами, устало похлопал себя по поджарому животу. Грудь у меня, тоже была поджарой, а вот бицепсы… Я внимательно оглядел свои руки и сумрачно вздохнул. Бицепсы у меня тоже, верно, относились к категории поджарых. Впрочем, не подумайте обо мне совсем плохо. Бегать я умел весьма прилично. Это признавали все в нашем отделе, и если другие отличались в компьютерных ралли или забегах виртуального свойства, я, к сведению некоторых, пару раз участвовал в настоящих эстафетах, выходя на дорожки вполне реальных стадионов. К сожалению, успех в эстафетах не решал главной проблемы, а потому в свободное от работы время я страдал – и страдал вполне искренне.