Кирилл Шатилов - Многоликий странник

– Вот тут-то и начались все эти злоключения, приведшие меня в столь плачевное состояние, что моим нечастым гостям хочется теперь первым делом проветрить мое жилье, а задерживаются в нем только самые преданные. – Он грустно усмехнулся и продолжал: – Мне представилось самым правильным, раз уж речь зашла о сохранности свитков, сразу приступить к тому, чтобы сделать с них списки, то есть копии, и впредь хранить оба варианта в разных местах. Гера это не слишком заботило, но и возражать моему предложению он не стал. Несколько свитков погибло полностью. По той описи, которую начали составлять еще мои предшественники, я выяснил, что недостает, в частности, истории про силача Мали, но ее и так знали наизусть и стар, и млад, а потому я просто отрядил нескольких писарей записать ее со слов сказителей заново. Некоторые из погибших свитков даже я знал только по названиям. Помнится, там был свиток, озаглавленный Эфтан’дун .

– За горами? – не слишком уверенно перевел Хейзит.

– Что-то в этом роде. Другой назывался еще более странно – Дун’дун .

– Удвоение одного и того же слова, если не ошибаюсь, в древности могло означать увеличение размера или количества того предмета, о котором идет речь.

Слушая их разговор, Фейли подумал, что мальчишка зря тратит время, увлеченно занимаясь строительством. Шел бы в помощники к Харлину, глядишь, толку было бы больше.

– Ты забываешь, что слово «дун» имело несколько значений, в том числе, при соседстве с указанием места, могло обозначать направление движения вниз. Так что я бы перевел тот свиток как «С гор» или «Вниз по склону».

– Вот бы его почитать! – Глаза Хейзита восхищенно горели.

– К сожалению, как я упомянул, от этих свитков остались только названия. Надо сказать, что я по этому поводу не слишком переживал тогда и не слишком убиваюсь теперь. Ведь если содержание их соответствовало названию, то в огне погибли не более чем сказки, которыми наши предки развлекали своих детей.

– Тогда почему я никогда не слышал их в детстве? – заметил Хейзит. Он невольно вспомнил замечательный вид со стен замка на горную гряду у самого горизонта и еще что-то, о чем ему рассказывали совсем недавно, вот только он вдруг запамятовал, кто и где.

Харлин пожал плечами.

– Мне никогда не приходилось отвечать за то, что рассказывали вабоны на ночь своим внукам и внучкам. Признаться, я тоже про горы никаких сказок не знаю, а видел их, как, наверное, и все мы, разве что далеко за Бехемой. Однако, если ты не против, я продолжу, поскольку сгоревшие рукописи к моему рассказу отношения не имеют.

– Но, вита Харлин, вы же сказали…

– До этого я все никак не доберусь. Имей терпение дослушать до конца, маго . Первым делом я взялся за те свитки, которые были лишь отчасти подпорчены пожаром. Таковых оказалось большинство. Я распределил их между остальными писарями, и мы принялись за работу. Мне тогда достался вот этот самый свиток, который сейчас лежит перед вами, только оригинал его был изрядно опален по одному краю, а местами смола растопила чернила, и слова смазались. Я не сразу понял, с чем имею дело. Ведь это была третья часть рукописи о происхождении вабонов и первая, в которой упоминался Дули как наш родоначальник. – Харлин поднял руку, заметив, что оба слушателя вот-вот завялят его вопросами. – Если никто из вас никуда по-прежнему не торопится, я расскажу все по порядку. Раз уж начал говорить, не прерывайте по пустякам. Мне и так не слишком-то легко вспоминать эти не самые приятные события моей никчемной жизни, но почему-то я думаю, что настало время поделиться правдой с теми, кому я доверяю, и кто едва ли обратит ее против меня. Правда, я уже слишком стар, чтобы бояться новых преследований, а тем более смерти. Было бы кому завещать мое хранилище. И моего филина. – Он улыбнулся и продолжал: – Рукопись называется Сид’э, Река времени, как правильно сообразил Хейзит. Надо сказать, что исстари за ее пополнение отвечает старший писарь замка. Только он ведет летопись основных событий, происходящих с вабонами и потомками рода Дули. Мой предшественник, вита Фланн, говорил, что существует поверье, по которому ни один старший писарь не должен заглядывать в более ранние свитки летописи, соблюдая правило реки: в одну и ту же воду нельзя войти дважды. Все мы должны были писать дальше о том, что знаем и что видим, и не возвращаться вспять, чтобы лишнее знание не мешало нам понимать происходящее вокруг таким, какое оно есть. И вот после пожара у меня в руках оказался свиток, не имевший даже названия. О том, что это одна из ранних частей Сид’э я догадался лишь тогда, когда погрузился в чтение, точнее, переписывание. Первые летописцы не утруждали себя присвоению свиткам названий. Еще бы, они не могли знать, что начинают труд, который будет продолжаться из поколения в поколение! Лишь в самом конце рукописи я впоследствии обнаружил более позднюю приписку, сделанную, вероятно, вита Фланном, и почти размытую смолой. Она гласила: « Тут и заканчивается третья волна Сид’э ».