Николай Новиков - Сельские жители. Рассказки

Прослышал он как-то о расчудесном, справедливом и прозорливом священнике о. Алексее. И излечивает он молитвою своей, и кодирует от пьянства и курения. Надо сказать, что Петька куреньем не баловался, выпивал более или менее для порядка и поддержания компании, жене своей был верен. Желал он встречи с батюшкой скорее всего для чего-то внутреннего, душевного, чего ему явно не доставало. Справедливости ради скажу, что с Павликом-братом своим и прочими сродниками, происходил он из рода православных священнослужителей. И по сему его тянуло к православию непреодолимой силою. Понять, принять и изучить стало его, Петькиной, заветной целью.

В зрелом возрасте принял крещение, с женою обвенчался, имел детей крещенных, отпустил бороду и враз занялся изучением Священного Писания. Много ему было не понятно, и вот как раз для разъяснения прочитанного и усвоения пройденного захотел Петюня поговорить душевно с прозорливым и умным батюшкой. (То ли в своем городе ему было мало уважаемых батюшек, то ли стеснялся перед ними показаться глупым?)

Жил отец Алексей как раз на родине их с Пашкой предков, восстанавливал храм, где служили Богу и Отчизне их родные. Столько причин разом будоражили пытливый ум Петра! И он не вытерпел. Ехать пришлось на автомобиле. Километры его не пугали… как не пугало его и состояние машины. К трудностям братья привыкли с детства. Не могла привыкнуть к таким внезапным пропаданиям его супружница. Уехал Петька скоропостижно, обещав позвонить. «Куда? Зачем? К кому?» – Эти вопросы уже давно в их семье вышли из моды… надо-так надо. Воспитание детей давно стало святой обязанностью женщины. Надо сказать, что Петруха в своей бесшабашной молодости здоровье свое попортил основательно. Сотрясения и переломы были делом обычным для него. И как объективную данность пришлось признать получение Петькой инвалидности. Таковым он себя не считал, и брался за дела различные. Тем семья и жила.

И тут «орех познания» оказал на его пытливый ум воздействие. И видавшая виды 38-ми летняя «копеечка» понесла Петра в непознанную даль. Машину он любил. Холил, лелеял, чинил самостоятельно и она отвечала ему взаимностью. В хороших руках -38 лет не возраст!

За окном авто пролетали города и области. Попутчики и попутчицы подкидывали денег на горючее. Что не ехать? Лафа! Золотая осень за окном довольно скоро навела на него грусть. Где-то там… вдали… совсем в стороне от его намеченного маршрута коротала свои долгие годы старенькая мама. Ему становилось стыдно… Не видел родных лет 10. А надо бы. 500—700 километров для осуществления идеи…. «ну всего пару дней… сбегаю к папке на „крестовуху“…сеструх увижу… обнимусь с братанами…» -тем примерно роились его мозги. И завернул! Что там 10—12 часов на хорошем-то автомобиле! И все пошло чин по чину. Гости, стол, обнимашки, слёзы. Последним в его списке был Пашка. Обиды юности прошли. Хотелось взглянуть на постаревшего брата, обняться крепко, выпить рюмку-другую.

Было 12 октября. На Покров обещался Петька быть пред светлыми очами отца Алексея. Успевал.

Время на общение с братом было выделено большое и обстоятельное. Поговорить за жизнь, закусить и выпить, чуть-чуть (!). Общение началось с осмотра раритетного автомобиля. Шутки-прибаутки. Скромный Пашкин стол. Братишка слыл хозяином авторитетным и основательным. Имел крепкое хозяйство. Ходил на охоту. Вел дневник наблюдений и писал своеобычные стихи и прозу. Пел песни под гитару. Говорили о собаках, охоте и машинах, старательно обходили темы политики. И как-то само-собой зашел разговор о вере. Павлик был человеком не крещенным и живо заинтересовался истоками православия. Брат с жаром и искренностью разъяснял «неофиту» суть его веры. Приводил примеры из Библии, делился своим опытом. Рассказал куда ныне намерен держать путь. Вскорости пришли сын и супруга Павлухи. Скромно, не перебивая беседы, расселись в комнате. И вдруг стало тихо.

Утратил былую живость разговор, совсем перестал клеится. Петька живо смекнул «откуда и куда в скорости должен пойти автобус» его духа и тела. Напоследок Павлик вдруг произнес «: А знаешь, я верю не в Вашего Христа… я верю вон в небо синее… верю в ветку тополиную… пенек ивовый… солнышко ясное».

С тем и расстались. Никто более ни в чем и никого не убеждал. Время расставляло все по своим местам.

Блаженно растянув ноги возле горячей, и так любимой с детства печки, Петруха, поблагодарив за день матушку, погрузился в дрёму. Разбудил его истошный крик матери. Глаза почему-то отказывались глядеть на белый свет. Все, что увидел он перед собой, через заплывающие синевой и отеком глаза, это было лезвие топора и приклад братовой «тулки». Вернее, не приклад, а знакомый с малолетства подпятник. Кто-то мгновенно выключил Петькино сознание….