Кристи Зейн - Забытые боги

Первым, что я увидела, выбравшись, были охваченные ужасом и тревогой глаза матери. Жить в постоянном страхе за ребёнка, заставляло родителей стареть на глазах. У нас правило: один ребёнок на семью, больше нельзя. Поэтому потерять единственное дитя, было хуже смерти. Многие лишились в последствии рассудка. Вот и она стояла совсем седая, в мокром платье, от которого несло гарью и плесенью, а ведь когда-то у неё были красивые, иссиня – чёрные волосы, как у меня. Интересно, я тоже скоро стану такой?

– Диина! Диина! Доченька, с тобой всё в порядке? – осматривая и ощупывая каждый миллиметр моего тела, она задавала один и тот же вопрос. Я вглядывалась в её заплаканные чёрные глаза, на глубокие морщины из-за частых слёз и переживаний, и захотелось выть. Выть от безысходности. От того, что ничего не могу сделать. Никто не может.

– Мама, где отец? – в подсознании я помнила, что он ушёл с другими мужами в леса на охоту, но этот животный страх за близкого человека заслонял здравый смысл.

– На охоте, дочка. С ним всё хорошо. Всё хорошо. Всё будет хорошо, – твердила она, крепко обнимая, если быть честной, сомневаюсь, что она верила в эти слова.

Моя мать – Мута Агалон, не такая, как все. Она казалась мне почти святой, не похожей на остальных матерей. Когда я была крохой, она часто представлялась мне в образе богини, но повзрослев, я не перестала видеть её такой. Только мама и небеса давали ощущение и понимание этого мира, этой жизни.

Для меня она была воплощением правды, справедливости, нежности, любви и глубочайшей мудрости. Настоящая женщина во всех смыслах и проявлениях. Я всегда хотела быть похожей на неё. Беда заключалась в том, что трудно наслаждаться радостями жизни, оставаясь всегда правдивой, справедливой, любящей, должной всем и готовой на самопожертвования. Наверняка упустишь многое, в первую очередь – саму себя, а ведь жизнь так коротка.

Стоило оглядеться по сторонам и всё, что предполагала, мои опасения стояли перед глазами. Сгоревшие дома, обугленные трупы не успевших спастись людей, вынесенные на дорожку и прикрытые грязными простынями. Непроглядный горизонт из-за чёрного, густого тумана копоти. Опустевшие амбары продовольствия с выдернутыми дверями. Рыдающие матери, у которых украли детей, и убитые мужи, которые тщетно пытались защитить свои семьи.

Нам вновь предстоит обустраивать поселение, жить на остатках еды, а потом голодать. До следующего урожая ждать долго. Стоя на пепелище родной земли, я неустанно пыталась разглядеть стену, которая так далеко, но в то же время так близко. Стену, откуда приходит беда, и не понимала… Почему? Почему мы не возводим свою? Насколько же мы глупые и недалекие людишки, позволяющие мучить себя.

Живём, как на ладони, осталось только повесить флаг с надписью «Добро пожаловать, берите что хотите, нам не жалко!» И хоть бы один житель нашего поселения подумал о будущем. Да, вероятно, уйдут годы на постройку, и мы лишимся не малого количества людей. Однако наше будущее поколение будет жить, зная, что ему ничего не угрожает, но нет, мы – как стадо. Стадо, которое у нас всё время воруют. Молча подставляем головы на отсечение.

Мой дом – моя крепость. Вокруг поля, леса, ручьи. На первый взгляд, это рай на земле. Мы заботимся о красоте и сохранности природы. Пусть наше поселение небольшое, но мы семья. Бережём друг друга, заботимся друг о друге, если не считать дни, как сегодня, то жизнь прекрасна. Да, не спишь по ночам, вздрагиваешь от каждого шороха, но это жизнь, и мы благодарны за неё, у некоторых нет и этого. Вот оно будущее. Смиренное, гадкое будущее. Мы – рабы, и такими останемся до конца наших дней.

Старики говорят, раньше было по-другому. Я люблю слушать легенды, приятно думать, что в прошлом люди были счастливы, был мир и порядок. Помню, как находила предлоги, чтобы убегать к старейшине Йолдеру, и впитывать его рассказы, как губка. После, долго мечтать, что в один прекрасный день, всё будет так, как в те далекие времена, когда боги ещё не спустились на землю.

– Давным-давно, – с таких слов Йолдер часто начинал рассказ, открывая очередную книгу.

Странный человек, вечно ходящий в одной и той же одежде. В перештопанной десяток раз рубахе из льна, и в протёртых штанах, сшитых из кусков ткани. Казалось, его волновали лишь книги. Не знаю ел ли он вообще, ни разу не видела. Он не любил выходить за пределы собственного дома, а если и выходил, то постоянно пытался всех учить, чем сильно раздражал жителей.